Смотреть на это не было сил. Все потянулись к столу, к освещенному кругу возле горячей плиты. Разговор не клеился: на всех давил непрекращающийся вой снаружи. Наконец, когда кофе был готов, Мэт собрался с духом:
– Давайте все же вернемся к преобразившимся деталям. Пусть гипотеза о профессиональной идентификации спорна, но пока что она – единственная. Раз уж мы все здесь, и заняться больше нечем, стоит подумать, как использовать эту надежду.
– Нет ничего хуже лживых надежд.
– Верно, Капитан, но совсем без надежды нельзя. Некогда нам отчаиваться. Итак, если каждый должен применить свои способности, давайте выясним, так сказать, специализации и подумаем, как их использовать. С ребятами все сложно, но посмотрим, что изменится завтра, когда Паола поупражняется в рисовании. О нас с Капитаном все ясно, значит…
– Значит, следующие мы с Дорой, – закончил Сенекс. – Что ж, до недавнего времени я преподавал логику и математический анализ в нашем славном (по мнению большинства) столичном университете.
– А языки?
– Это увлечение. Структурой и созданием искусственных языков занимаются многие логики. Однако…
– Однако деталька ваша не засветилась.
– Совершенно точно, Капитан. Позвольте уж и мне вас так называть. Получается, этому Дому нужно от меня что-то другое.
Пол поежился.
– Вы так сказали, будто он живой и сам нас сюда затащил.
«Молодой человек, я все больше склоняюсь к этому», – подумал он и, может, даже не собирался произнести вслух, но тут на крышу дома обрушился страшный удар ветра, вдруг засвистевшего уже внутри. Свет отчаянно заморгал и пропал. Темнотой разлилась тишина. У Сенекса пересохло во рту, но он не решался поднять чашку, чтобы не расплескать кофе на колени.
– Ч-что это? – пискнула Паола.
– Спокойно, – раздался голос Капитана. – Дора, зажгите лучину для растопки. В кладовке должны быть свечи.
Когда в сопровождении крохотного язычка пламени он вышел из кухни, стало как будто еще темнее. Слышно было, как сопит Пол.
– Ничего, – успокаивающе сказал Мэт. – Во время непогоды такое случается. Бояться нечего.
Из-за двери показалось сияние. Как ослепил всех электрический свет, если теперь обыкновенная свеча казалась солнцем.
Тариус принес целую связку. Пара подсвечников нашлась, для остальных использовали стаканы.
– Сразу все зажигать не нужно, – распорядился Тариус, – но когда разойдемся по комнатам, каждый возьмет себе свечу.
– Думаете, света не будет всю ночь? – осторожно и внешне спокойно спросил Пол.
– Откуда мне знать? Все равно в темноте чинить не получится.
– Боюсь, и при свете тоже, – поджал губы Мэт. – Еще вчера я убедился, что электричество в этом доме питается от совершенно неизвестного источника. Ни генератора, ни подстанции.
– Разве такое возможно?
– Вы у меня спрашиваете?
– После такого ужасного удара ничего уже не включится, – задрожал голосок Паолы.
– Кстати, удар был действительно силен. Пусть это маловероятно, предлагаю все же проверить: нет ли обрушений, – предложил Мэт.
– Идем, – согласился Капитан. – Остальные пока здесь.
Остальные и не горели желанием бродить во тьме по чертовому дому. И снова на кухне стало тихо, только потрескивало в плите, да свистела вьюга. Однако со свечами было значительно лучше, вместе с тьмой они рассеивали страх – первобытный страх беззащитности.
В необычном освещении и люди выглядели немного незнакомыми. Странно падали тени, чуть колеблющийся свет ощупывал контуры. Дора заправила за ухо прядь волос, и Сенекс заметил, какое хрупкое у нее запястье. «Птичьи косточки», – говаривал отец про его сестру Маджери. Она и правда была миниатюрна и тонка, как певчая птичка. И так же небрежно заправляла за ухо прядь непослушных вьющихся волос.