Ллейан: Люблю, конечно!
Бригитта: Такими, какие они есть?
Ллейан (помолчав): Не знаю…
Бригитта: Вот об этом, наверное, и надо говорить. Я, например, считаю, что у любви преград нет. Или, если угодно, их не должно быть. А всё остальное, как мы все здесь говорим, – от лукавого. И третьего, как верно считали ненавистные мной римляне, не дано. Ты или любишь своих детей целиком и без остатка, или не любишь их вовсе.
Ллейан: Я поняла, госпожа.
Бригитта: Сомневаюсь. Это понимание не приходит сразу. И даром оно тоже не даётся. Тебе придётся положиться на своё чутьё, на то, что ты – мать. И очень хорошо саму себя слушать. Любовь сама шепнёт тебе нужное.
Я был берегом моря
Кромка берега. Мирддин.
Нет, не так. Кромка берега. Мирддин и Гвенддид. То есть мы!
Отпросились у тётушек на чуть-чуть поиграть у моря, пока ненадолго распогодилось – со дня на день должен был настать Самайн, и нам приходилось всё чаще – это мы придумали недавно – становиться… горячее, чтобы не замерзнуть на воздухе.
Играем в Похищение быка из Куальнге. Эту скелу совсем недавно повествовала Бригитта дяде Феогану, а он, слушая её, тут же зарисовывал черточки с кругляшочками на телячьей коже, проговаривая слова на незнакомом языке. Кажется, на латыни. Повествовала Бригитта где-то дней десять. Феоган, как все нормальные жители Эрина, конечно же, знал скелу о Похищении, но тётя Бриг поведала ему свою версию, где риг Конхобар был полным идиотом, и именно её велела зарисовать. Спорить с ней было бесполезно: «Мне всё равно виднее, а тебя там вообще не было. Да. Да, Феоган, ты абсолютно прав – святой равноапостольный Патрикей, помолившись, перенёс меня в ту древнюю эпоху и показал, как гадко жили язычники, не знавшие Христа. Всё, хватит разговоров, записывай давай!».
В общем, мы с сестрой выкидываем на пальцах жребий, кому за кого в Похищении играть.
– Гвенддид, я уже в третий раз играю за Круахан. Так нечестно!
– Круахан терпит поражение от Эмайн-Махи. Не любишь проигрывать? – издевается сестра.
Я тоже не лезу за словом за пазуху:
– Почему бы тебе хоть разочек не сыграть за Круахан? Ты – вылитая бан-ри Мэв, такая же гадкая и противная.
– Да пожалуйста! Зато у меня в свите есть Владыка Колеса, который сильнее всех друидов. А ты будешь дурачком ригом Конхобаром. Как раз сгодишься.
– Нет, я буду великим фением Кухулином. Я всех сокрушу!
– Ну да, ну да, сокрушишь. И своих, и чужих. Или ты не помнишь, что с Кухулином случалось, когда он впадал в ярость?
Мы строим два дуна из песка и камней в собственный рост. Так у нас повелось. Один игрушечный дун будет Эмайн-Махой, столицей уладов, а другой – Круаханом, тронным городом коннахтских ригов.
Но внезапно воздух вокруг начинает тоненько звенеть, на берег наползает густой туман, и из него появляется мальчик постарше нас. Подходит близко и спрашивает:
– И кто же из вас побеждает?
– Мы ещё не начали, – отвечаю я. – А ты кто?
– А я… а я ваш скакун. Какая же война без лошадей!
С этими словами он хватает нас с сестрой в охапку и, добежав до моря, сигает прямо в огромную волну, внезапно вздыбившуюся у самого берега.
Мы оказываемся под водой, а наш похититель мигом обращается в чёрного жеребца и увлекает нас всё дальше на глубину.