Я присел на корточки и поманил пса. Он смотрел на меня большими светло-карими глазами и не спешил подходить.
– У него есть имя? – спросил я.
– М-м-м, нет. Он у нас не так давно, если честно. Его отдали, потому что у хозяина обнаружилась аллергия на шерсть. Там ему дали какую-то кличку, но он не успел даже привыкнуть к ней. Подождите пару минут. Я принесу его карточку.
Мы остались одни.
– Когда ты это решил? – спросил я у отца.
– Я подумал, что тебе нужно на что-то отвлекаться, – он пожал плечами.
– Да, но…
В мою руку вдруг ткнулось что-то мокрое и холодное. Я дернулся и опустил взгляд на щенка – оказалось, что он все-таки рискнул подбежать ближе. Теперь я мог рассмотреть его получше. Щенок был чистый и ухоженный, с коротким хвостом и мягкими ушами. Он с усердием обнюхивал мои пальцы.
– Смотри-ка, – сказал отец, – а ты ему понравился.
– Я не смогу о нем заботиться, – попытался возразить я, но мой голос дрогнул, и я улыбнулся, когда щенок лизнул меня в ладонь.
Послышались шаги – это снова вернулась девушка.
– Так, – выдохнула она, листая папку с документами у отца перед носом, – все базовые прививки сделаны, щенок ничем не болел и не болеет. С командами у него туговато, но он еще маленький, поэтому его легко будет всему научить. Что еще… С ним нужно будет часто гулять, потому что он все-таки из охотничьих. Собаки этой породы сами по себе преданные и общительные, а детей очень любят, – девушка посмотрела на меня.
– Нам подходит. Что скажешь, Лео?
Щенок все еще неуклюже тыкался в мою руку упрямым лбом. Я помедлил, а потом кивнул.
Какое-то время мы провели в приюте – отец заполнял необходимые документы и выслушивал рекомендации по уходу. Я ждал его на стуле в приемной со щенком на руках. Он был теплым и постоянно пытался лизнуть меня в щеку шершавым розовым языком. Я чесал его за ушами и все пытался придумать имя, но мне ничего не приходило в голову.
В кармане у меня завибрировал телефон, щенок дернулся и зарылся носом мне в куртку. Я фыркнул и потрепал его по загривку.
– Тише, приятель, – сказал я, вынимая телефон из кармана.
Звонил Бастиан.
– Куда ты там пропал? – спросил он возмущенно и обеспокоенно, – я тебе кучу сообщений написал!
– Извини. Мы были у мамы, а потом заехали в приют.
– Чего? – изумленно спросил Бастиан, – на кой черт?
Я улыбнулся.
– В приют для животных. Решили собаку взять.
– Слава Богу, – со смешком выдохнул он, – а я уж решил, что твой отец от тебя совсем устал.
– Иди ты!
– Как твоя мама?
Я замялся.
– Не очень хорошо.
– А ты?
– Как обычно.
– А в школу когда?
Я совсем забыл о школе. За последние несколько недель я сильно отвык от своей обычной жизни, и мне стало казаться, что я больше никогда не вернусь к занятиям.
– Завтра поедем в больницу на осмотр. Меня, скорее всего, выпишут.
– Отлично! Я больше не могу сидеть с этим идиотом Манфредом.
Я тихо рассмеялся.
– О, у тебя новый лучший друг.
Манфред был самым занудным мальчишкой нашего класса. С ним никто не хотел общаться, поэтому он всегда занимал места болеющих ребят и пытался найти общий язык с их соседями по парте.
– Ой, катись, Ветцель, – буркнул Бастиан.
В конце коридора показался отец.
– Ладно, Басти, мне пора. Я позвоню тебе вечером, – сказал я.
– Лео?
– Да?
Бастиан сделал короткую паузу.
– Все будет в порядке, – твердо сказал он.
3
Когда мы ехали домой, на улице уже стемнело. Щенок крепко спал у меня на коленях, а мы с отцом обсуждали, что нужно будет для него купить. Я хотел было сказать, что поводок у нас уже есть, но промолчал. Это поводок Фрэнсиса – и больше ничей.
– Как хочешь назвать? – спросил меня отец, когда мы встали на светофоре.
– Пока не знаю. Ничего в голову не приходит.
– Написал маме, что мы взяли собаку. Она думает, что я ее разыгрываю, – улыбнувшись, сказал отец.
– Я сначала тоже решил, что ты шутишь, – возразил я, а потом нерешительно высказал то, что беспокоило меня всю дорогу, – не думал, что мне когда-нибудь снова доверят питомца.
Отец внимательно посмотрел на меня.
– Лео, это была случайность. Ты не виноват в том, что произошло с Фрэнсисом. Это не значит, что тебе нельзя заботиться о ком-то сейчас. Люди учатся на своих ошибках. Теперь ты будешь внимательнее.
– Но это была не просто ошибка. Это был Фрэнсис, – упрямо отозвался я.
– У всех есть право на второй шанс.
– Надеюсь, – меланхолично отозвался я. – Что сегодня тебе сказал доктор?
Отец заметно напрягся.
– Ничего нового. Просто я думал, что твоей маме стало лучше, но она все еще в прежнем состоянии.
– Не думал, что сахарный диабет это настолько серьезно.
– Любая болезнь дает свои осложнения, – сказал отец, – но врачи очень стараются все исправить.
Больше я ничего не спрашивал.
Дома мы оказались около девяти вечера. Я умирал от голода, поэтому отец отправился на кухню, чтобы заняться приготовлением позднего ужина. Он так сильно устал, что не стал даже переодеваться. Просто скинул пиджак на диван и закатал рукава белой рубашки, чтобы не испачкать ее соусом или чем-нибудь еще.
Щенок носился по гостиной, принюхиваясь к вещам. Вскоре он налетел на коробку с моей сломанной приставкой, тихо зарычал на провода, а потом спрятался за кресло. Я лежал на полу, подперев голову руками, и наблюдал за ним, пытаясь понять, какое имя ему подходит.
– Хочешь быть Гюнтером? – спросил я, когда он подбежал ко мне, – или Клаусом? М? Тебе не нравится? А что же тебе нравится, трусишка?
Кажется, от этих имен он был не в восторге, потому что даже ухом не повел. Тогда мой взгляд упал на полку с мамиными книгами. Это заставило меня вспомнить кое-что. Нашу первую собаку мама назвала в честь Фрэнсиса Скотта Фицджеральда21. Я решил, что это хорошая идея – назвать щенка именем какого-нибудь писателя.
– Я придумал имя, – сказал я за ужином.
Мы ели в тишине – без телевизора или радио. После утомительного дня хотелось покоя. Рядом с моей тарелкой лежали таблетки, которые мне следовало выпить перед сном.
– Да? И какое же?
– Оскар. В честь Оскара Уайльда.
– Оскар, – повторил отец. – Да, хорошо. Маме понравится, – одобрительно кивнул он.
– Я тоже так думаю.
За вечер я ни разу не вспомнил о Ванденберге.
Глава 5
Раскаяние
1
Сейчас я осознаю: тот год, год, когда все случилось, был одним из самых тяжелых в моей жизни. Кто знает, как бы все сложилось, если бы я не поехал с отцом тем зимним вечером. Возможно, я бы вырос другим человеком – куда более приличным, чем теперь. Я сходил с ума, гадая, что было бы, если бы Хольгер Шрайбер держал свой ингалятор при себе. Не забудь отец передать документы в нужный момент – нам бы и не потребовалось никуда ехать, но он торопился домой, потому что накануне я устроил глупую ссору. Я сам привел себя к этим событиям.
Однажды, когда я поделился с отцом этими мыслями, он прочитал мне длинную лекцию о том, что человеку свойственно во всем искать закономерность, человек в этом плане упрям: он недооценивает природу случая и склонен во всем винить себя. Я действительно искал причину в себе и не мог принять, что на самом деле у того, что произошло, нет причины. Это не кара богов, не рок – просто так вышло. Я мучился, я задыхался от этих мыслей и не видел выхода. У меня начались проблемы с концентрацией внимания, я не мог удержать в памяти ничего важного, не мог заставить себя заниматься уроками. Все казалось мне абсолютно бессмысленным, таблетки не помогали, голова время от времени болела так сильно, что мне хотелось окунуть ее в ванну, заполненную ледяной водой, или пустить себе пулю в лоб, как Курт Кобейн.
Зима выдалась особенно холодной, на улице было ветрено и мерзко, костлявые деревья черными кляксами маячили на горизонте. Наш домашний запах – сливочный соус карри, австралийский кофе, ваниль и гвоздика, сухие страницы книг – смешивался с сыростью. Почти все время я лежал в кровати вместе с Оскаром. Иногда он пытался меня расшевелить, тянул зубами за рукава пижамы, звонко лаял, но я не реагировал, поэтому вскоре Оскар сдавался. Он ложился рядом и грустно смотрел на меня.