– Прежде чем отправлюсь?
Иисус пропустил его вопрос мимо ушей.
– Мак, смирение, как и любовь, это не то, что ты можешь рождать сам но себе. Без меня, живущего в тебе, ты не сумеешь смириться ни перед Нэн, ни перед детьми, ни перед кем в своей жизни, включая Папу.
– Ты хочешь сказать, – с легким сарказмом перебил Мак, – я не смогу просто взять и спросить: «А что сделал бы Иисус?»
Иисус усмехнулся.
– Намерения добрые, идея только никуда не годится. Дай мне знать, что у тебя получится, если ты изберешь такой способ. – Он помолчал и заговорил серьезно: – Моя жизнь вовсе не образец, которому необходимо следовать. Быть моим последователем не значит «быть как Иисус», в таком случае твои независимость будет уничтожена. Я пришел, чтобы дать тебе жизнь, подлинную жизнь, мою жизнь. Мы пришли, чтобы жить в тебе, чтобы ты сумел видеть нашими глазами, слышать нашими ушами, осязать нашими руками и думать так, как думаем мы. Однако мы никогда не станем навязывать тебе подобный союз. Если ты захочешь обойтись без нас, пожалуйста. Время на нашей стороне.
– Должно быть, это и есть ежедневное умирание, о котором говорила Сарайю, – произнес Мак и кивнул.
– Кстати, к вопросу о времени, – сказал Иисус, указывая на тропинку, которая уходила в лес от края поляны, – у тебя назначена встреча. Иди по этой тропинке до конца, там войдешь внутрь. Я буду ждать тебя.
Как бы сильно ему ни хотелось, Мак понимал, что нет смысла пытаться продолжить этот разговор. В молчании он натянул носки, надел ботинки, еще не успевшие высохнуть до конца. Поднявшись, он пересек поляну, задержался на минутку, чтобы еще раз взглянуть на водопад, перепрыгнул через ручей и вошел в лес по натоптанной тропинке.
Глава 11
Вот идет главный судья
Кто бы ни предпринял попытку сделаться судьей Истины и Знания, он обречен услышать смех богов.
Альберт Эйнштейн
О, моя душа, будь готова к встрече с ним, с тем, кто умеет задавать вопросы.
Т. С. Элиот
Мак пошел по тропинке, которая вилась мимо водопада, уводя от озера через густую кедровую рощу. Меньше чем через пять минут она привела его к скале, на поверхности которой угадывались очертания двери. С сомнением он протянул руку и толкнул. Рука прошла насквозь, как будто и не было никакой скалы. Мак продолжал с опаской двигаться вперед, пока все его тело не прошло через, как казалось, плотную каменную поверхность. Внутри было черно, и он ничего не видел.
Вдохнув поглубже и выставив руки перед собой, он отважился сделать несколько шажков в чернильной тьме и остановился. Страх охватил его, он не мог решить, стоит идти дальше или лучше повернуть назад. Пока мышцы живота сжимались в комок, он снова ощутил Великую Скорбь, которая легла ему на плечи всем своим весом. Душа его отчаянно рвалась обратно, к свету, но он напомнил себе, что Иисус не отправил бы его сюда, не имея в виду какую‑то благую цель. Он с усилием двинулся дальше.
Его глаза медленно преодолевали шок от перехода из дневного света в эту кромешную тьму, и минуту спустя он привык настолько, что рассмотрел коридор, сворачивающий куда‑то налево. Пока он шел по нему, яркий свет оставшегося за спиной входа потускнел и его сменило отражающееся от стен слабенькое свечение, источник которого находился где‑то впереди.
Через сотню футов тоннель еще раз повернул налево, и Мак остановился на пороге просторной пещеры, которая сначала показалась ему бескрайним открытым пространством. Иллюзия усиливалась и наличием единственного источника света, неярким сиянием, которое окружало его, рассеиваясь примерно в десяти футах во все стороны. За этим кругом света он не видел ничего, лишь темноту. Воздух в пещере был спертый и холодный, и ему приходилось прилагать усилия для каждого вдоха.