Ночь опускалась быстро, тьма вдалеке уже совсем сгустилась, наполненная стрекотанием кузнечиков и пением лягушек. Иисус взял его за руку и повел по тропинке, вероятно опасаясь, что глаза Мака еще не привыкли к темноте, но Мак уже вовсю смотрел в ночное небо и восхищался звездами.
Они прошли по причалу и улеглись, глядя в небо. Высокое положение над уровнем моря как будто придавало величия небесам, и Мак поразился, видя звезды в таком количестве и такие ясные. Иисус предложил ему на несколько минут закрыть глаза, дождаться, пока последние отсветы сумерек поглотит ночная тьма. Мак послушался, и когда размежил веки, зрелище было настолько потрясающее, что закружилась голова. Ему показалось, будто он падает в космическое пространство и звезды устремляются к нему, словно желая обнять. Он вскинул руки, представляя, как срывает эти бриллианты, один за другим, с бархатного небосклона.
– Ух ты! – прошептал он.
– Невероятно! – тоже шепотом отозвался Иисус. – Мне никогда не наскучивает этот вид.
– Несмотря на то что ты сам его создал? – уточнил Мак.
– Я создал это как Слово, до того как Слово обрело плоть. И хотя я создал это, я вижу все сейчас глазами человека. И, должен признать, зрелище впечатляющее!
– Это верно. – Мак не знал, какое слово может в точности выразить то, что он чувствует.
Они продолжали лежать в молчании, глядя с благоговейным восторгом на ночное небо. Падающие звезды время от времени мелькали на фоне черного небосвода, заставляя то одного, то другого восклицать:
– А эту видел? Красотища!
После одной особенно долгой паузы Мак заговорил.
– С тобой я чувствую себя непринужденнее. Ты кажешься непохожим на тех двоих.
– В каком смысле «непохожим»? – прозвучал в темноте мягкий голос.
– Ну, – Мак помолчал, размышляя. – Более настоящим, что ли… осязаемым. Не знаю. – Он с трудом подбирал слова, а Иисус молча лежал, слушая, – Такое впечатление, будто тебя я знаю всю жизнь. А вот Папа вовсе не то, что я ожидал от Бога, и Сарайю, она вообще не отсюда.
Иисус усмехнулся в темноте.
– Поскольку я человек, у нас много общего.
– Но я по‑прежнему не понимаю…
– Я – наилучший способ, каким любой смертный может связаться с Папой или Сарайю. Видеть меня – видеть их. Любовь, которую ты ощущаешь и которая исходит от меня, ничем не отличается от той, какую они проявляют к тебе. И поверь мне, Папа и Сарайю такие же настоящие, как и я, хотя, как ты заметил, они совершенно другие.
– Кстати, о Сарайю. Она и есть Святой Дух?
– Да. Она Созидание, она Действие, она Дыхание Жизни и многое другое. Она мой Дух.
– А ее имя, Сарайю?
– Это просто слово из одного из человеческих языков. Оно означает «ветер», причем самый обыкновенный ветер. Ей нравится это имя.
– Гмм, – отозвался Мак, – Но уж в ней‑то нет ничего обыкновенного!
– Это верно, – согласился Иисус.
– И еще имя, которое называла Папа… Эло… Эл…
– Элозия. – В голосе, звучавшем в темноте рядом с ним, слышалось почтение, – Это удивительное имя. «Эл» мое имя как Созидающего Бога, а «озия» означает «существо» или же «то, что является настоящим», поэтому полностью имя значит «Созидающий Бог, который является настоящим и служит источником всего сущего». Тоже прекрасное имя.
Последовало минутное молчание, пока Мак размышлял над тем, что сказал Иисус.
– И куда же в таком случае попадаем мы? – Мак испытывал такое чувство, будто задает этот вопрос от лица всего человечества.