– Я не хочу, чтобы ты его спасал! Я хочу, чтобы ты сделал ему больно, наказал его, отправил в ад… – Голос его сорвался.
Папа терпеливо ждал, когда волна эмоций вновь отступит.
– Я не в силах забыть того, что он сделал! Да разве такое возможно? – взмолился Мак.
– Простить не значит забыть, Мак. Это значит перестать душить другого человека.
– Но мне казалось, ты забыл наши грехи?
– Мак, я Бог. Я ничего не забываю. Я знаю все. Поэтому забыть для меня означает сознательно себя ограничить. Сын мой, – голос Папы сделался совершенно спокойным, и Мак взглянул прямо в его глубокие карие глаза, – благодаря Иисусу больше нет закона, требующего, чтобы я держал в голове все ваши грехи. Они исчезают, когда речь заходит о тебе и обо мне, они никак не влияют на наши с тобой взаимоотношения.
– Но ведь тот человек…
– Он тоже мой сын. Я хочу его спасти.
– И что потом? Я прощаю его и все у нас прекрасно? И мы становимся приятелями? – Мак говорил негромко, но с сарказмом.
– У тебя нет никаких взаимоотношений с этим человеком, во всяком случае, пока что. Прощение не означает начало взаимоотношений. Через Иисуса я простил всем людям все их прегрешения против меня, но лишь немногие выбрали взаимоотношения со мной. Макензи, разве ты не понимаешь, что прощение – это невероятная сила, сила, которую ты разделяет ь с нами, сила, которую Иисус даровал всем, в ком он живет, чтобы стало возможным воссоединение? Когда Иисус простил тех, кто прибивал его к креслу, они перестали быть в долгу перед ним и передо мной. В своих взаимоотношениях с теми людьми я никогда не вспомню, что они сделали, не стану стыдить их, не стану обвинять.
– Сомневаюсь, что смогу это сделать, – тихо ответил Мак.
– Но я хочу, чтобы у тебя получилось. Прощение нужно прежде всего тебе, прощающему, – сказал Папа, – оно освобождает от того, что пожирает тебя живьем, что убивает в тебе радость и способность любить в полной мере и открыто. Думаешь, этот человек представляет, через какую боль и страдания ты прошел? Нет, он же упивается ими, как ничем другим. Разве тебе не хочется прекратить это? А чтобы это сделать, тебе придется освободить его от груза, который он несет, сознавая это или не сознавая. Когда ты решаешь простить другого, ты правильно любишь его.
– Я его не люблю.
– Сегодня не любишь. Но люблю я, Мак, и не того, каким он стал, но сломленного ребенка, которого изуродовала собственная боль. Я хочу помочь тебе обрести ту природу, которая черпает силу в любви и прощении, а не в ненависти.
– Но означает ли это, – Мак снова рассердился оттого, что разговор принял такое направление, – что если я прощу, то позволю ему встретиться с Кейт или моей будущей внучкой?
– Макензи, – Папа был тверд и уверен, – я уже сказал тебе, что прощение не порождает взаимоотношений. До тех пор, пока человек не скажет правду о том, что сделал, не изменит свой образ мышления и поведение, взаимоотношения, выстроенные на доверии, невозможны. Когда ты прощаешь кого‑то, ты безоговорочно освобождаешь его от суда, но если не произойдут настоящие изменения, никакие доверительные взаимоотношения не установятся.
– Значит, прощение не требует от меня притворяться, будто всего этого никогда не происходило?
– Разве ты смог бы? Ты простил вчера своего отца. Разве ты забудешь когда‑нибудь о том, что он с тобой сделал?
– Сомневаюсь.
– Но теперь ты можешь любить его, несмотря на это. То, какой изменился, позволяет тебе любить его. Прощение нисколько не требует, чтобы ты верил человеку, которого прощаешь. Но если он признается и покается, то в твоей собственной душе свершится чудо, которое позволит тебе протянуть руку и начать строить между вами мост исцеления.