мы просто хотим зайти поговорить.
– должно быть, вы меня недоразвитым считаете. если я когда-нибудь и охуею настолько, чтобы браслетики носить, я их и в магазине куплю. я ни в чем, черт возьми, не виновен, кроме вот этой эрекции и громкого радио, а вы меня не просили убавлять ни того, ни другого.
– ты нас просто впусти. нам только поговорить хочется.
– слушайте, вы пытаетесь вломиться без разрешения. а у меня, между прочим, лучший адвокат в городе…
– адвокат? на фига тебе адвокат?
– я им много лет пользуюсь – уклонение от призыва в армию, непристойное оголение в общественных местах, изнасилование, вождение транспортного средства в нетрезвом виде, нарушение спокойствия, оскорбление действием, поджог – паршивые статьи, в общем.
– и он выиграл все эти дела?
– он самый лучший. теперь слушайте сюда: я даю вам три минуты. либо вы прекращаете пытаться выломать дверь и оставляете меня в покое, либо я звоню ему.
ему не понравится, что его разбудили в такую рань. это будет вам стоить ваших блях.
легавые чуть отступили по коридору. я прислушался.
– ты думаешь, он соображает, что мелет?
– думаю, да.
они вернулись.
– у твоей матери действительно здоровая задница.
– жалко, что не про твою честь, а?
– ладно, мы уходим. но вы тут потише себя ведите. выключайте радио и чтоб никаких больше воплей и стонов.
– хорошо, радио мы выключим.
они свалили. какой кайф – слышать, как они сваливают. какой кайф иметь хорошего адвоката. какой кайф – не попадать в тюрягу.
я закрыл дверь.
– ладно, девочки, они ушли. 2 славных паренька не по той дорожке пошли. а теперь смотрите!
я опустил глаза.
– пропало, всё исчезло.
– да, всё исчезло, – подтвердила Лапуся. – куда же оно исчезает? так грустно.
– черт, – выругалась Тито. – похоже на дохлую венскую сосиску.
я подошел и сел в кресло, налил себе вина. Лапуся скрутила 3 сигаретки.
– как вино? – спросил я.
– 4 бутылки осталось.
– поллитровок или галлонов?
– поллитровок.
– господи, надо, чтоб нам повезло.
я подобрал с пола газету четырехдневной давности. прочел комиксы. затем перешел к спортивной секции. пока я читал, подошла Тито, плюхнулась передо мной на ковер. я почувствовал, как она заработала. рот у нее был как один из этих вантузов, которыми забитые нужники прокачивают. я пил вино и пыхал сигареткой.
они тебе все мозги эдак высосут, если их не остановить. наверное, друг с другом они такое же проделывают, когда меня рядом нет.
я дошел до старицы с бегами.
– смотри сюда, – сказал я Тито. – вот эта лошадка подрезала какое-то доли 22-х и одной пятой за четверть, значит она – 44 и 4/5-х на половину, затем один ноль девять на 6 фарлонгов, наверное, подумала, что заезд на 6 фарлонгов…
чавк чмок уууумч цывааа ууупц чам чав чам чав чам – …это миля с четвертью, он пытается рывком уйти от остального сброда, на 6 корпусов обходит, последний поворот уже – и назад, умирает лошадь просто, ей в конюшню хочется…
чмоооок чмок чам чав чав чам чав чав – а теперь посмотрим на жокея если это Блюм, он на кончик носа выиграет; если Вольске – то на 3/4 корпуса. а тут Вольске. выигрывает на 3/4. ставка снижается с 12 до 8. все деньги конюшне, публика Вольске терпеть не может. они ненавидят Вольске и Хармаца. поэтому конюшни сажают этих парней на хороших лошадок по 2-3 раза за состязание, чтоб публика не совалась. если б не два этих великих наездника, да еще и в нужное время, я б на 5-й Ист-Стрит уже жил…
– уууух ты, сволочь! – Тито подняла голову и заорала, вышибла газету у меня из рук.