а всё пьянство да нервы. мне было 29, на вид – ближе к полтиннику. тоже пьянство да нервы. фатеру оттопырил сначала я, а они уже потом въехали. управляющий меблирашками из-за этого тоже психовал, все время гонял к нам наверх легавых, чуть кто пикни. сплошной мандраж. я даже в центр унитаза ссать боялся.
самое лучшее лучшее время у меня было – ЗЕРКАЛО, когда я рассматривал себя:
пузо распухшее, тут же Тито и Лапуся, пьяные, болеют днем и ночью, мы все втроем болеем, дешевенькое радио орет, трубы все износились, сидим на этом протертом ковре, ах ты ж господи, ЗЕРКАЛО, а я смотрюсь в него и говорю:
– Тито, он у тебя в заднице. чувствуешь?
– ох да, ох боже мой да – ГЛУБЖЕ! эй! ты КУДА?
– а теперь, Лапуся, он вон там перед тобой, а-а? чувствуешь? здоровая лиловая головка, как будто змея арии распевает! чувствуешь меня, любовь моя?
– уууу, дорогуша, я наверное сейчас ко… ЭЙ! ты КУДА?
– Тито, я снова в твоем седалище. я рассекаю тебя надвое. спасенья нет!
– ууу боже ууууу, ЭЙ, ты КУДА? вернись сейчас же!
– не знаю.
– что не знаю?
– не знаю, кому дать его поймать. что же мне делать? я хочу обеих, я не могу ОТЫМЕТЬ вас обеих сразу! а пока я над этим размышляю, меня охватывает ужас краха и агония, что я не смогу его удержать! неужели никто не понимает моих страданий?
– нет, отдай мне и всё!
– нет, мне, мне!
ТУТ ВСТУПАЕТ ЗДОРОВЕННЫЙ КУЛАК ЗАКОНА И ПОРЯДКА.
бац! бАц! БАЦ!
– эй, у вас что тут происходит?
– ничё.
– ничего? что за стоны, визг и вопли? полчетвертого утра. из-за вас четыре этажа глаз не смыкают, не могут понять…
– да ничё. я играю в шахматы вот с мамой и сестренкой.
– уйдите, пожалуйста. у моей мамочки больное сердце. вы ее пугаете до смерти. к тому же у нее последняя пешка осталась.
– и ТЫ тоже, приятель! если ты еще не понял, тот тут Департамент Полиции Лос-Анжелеса…
– господи, ни за что б не догадался…
– теперь догадался. ладно, открывайте, а не то мы дверь вышибем!
Тито с Лапусей сбежали в дальний угол столовой, съежились там, дрожа, удерживая, обнимая свои стареющие, морщинистые, кирюшные, безумные тела. они были глупо хорошенькими.
– открывай, приятель, мы за последние полторы недели к тебе уже четыре раза заходили по одному и тому же вызову. ты думаешь, нам нравится просто так ходить и швырять людей в каталажку просто потому, что нам в кайф?
– ага.
– Капитан Брэдли говорит, что ему наплевать, черный ты или белый.
– передайте Капитану Брэдли, что мне это тоже безразлично.
я сидел тихо. две бляди дрожали и хватались за свои сморщенные тела под торшером в углу. тупое удушливое молчание ивовых листочков в цыплячьем помете среди недоброй зимы.
они взяли ключ у управляющего, и дверь приоткрылась на 4 дюйма, а дальше ее удерживала цепочка, которую я туда накинул. один легавый со мною разговаривал, а второй отверткой пытался вытолкнуть цепочку из щели. я позволял ему почти что ее выпихнуть, а потом задвигал обратно до упора. стоя, между тем, голышом с восставшим членом.
– вы нарушаете мои права. чтобы войти сюда, вам нужен ордер на обыск. вы не можете сюда вламываться по собственной инициативе. что это, парни, с вами такое, к чертовой матери?
– кто из этих двоих считается твоей матерью?
– та, у которой жопа шире.
второму опять почти что удалось снять цепочку. пальцем я задвинул ее на место.
– давай, впусти нас, просто поговорим.
– о чем? о чудесах Диснейленда?
– нет, нет, ты, судя по всему, – человек интересный.