— Рад знакомству. — Треслав встал со стула и слегка поклонился. Не помешает быть учтивым с возможной невесткой.
— У вас с ней есть кое-что общее, — сказал Альфредо, пряча глаза за темными очками и улыбаясь ничего не выражающей улыбкой ресторанного тапера.
— Что именно? — спросил Треслав.
— Ваше еврейство.
— Как это следует понимать? — поинтересовался Треслав позднее; девушки ушли, и он не спросил, собираются ли сыновья последовать за ними.
Нынешнее поколение не церемонилось с женщинами. За ними уже не бегали. Если женщина уходила, оставив партнера, ну и ладно. Во времена его молодости уход партнерши был страшным ударом по мужскому самолюбию, едва ли не концом света.
— Было весело, папа.
— Ты знаешь, о чем я: ты назвал меня евреем.
— А ты не еврей?
— А это имеет значение?
— Ну вот, отвечаешь вопросом на вопрос. Очень по-еврейски.
— Спрашиваю еще раз: имеет для вас значение, еврей я или нет?
— Ты это к тому, антисемиты мы или нет? — спросил Родольфо.
— А имеет ли значение, антисемиты мы или нет? — добавил Альфредо.
— Что до меня, то я не антисемит, — сказал Родольфо. — А ты, Альф?
— И я нет. А ты, папа?
— Каждый из нас в какой-то степени антисемит. Даже ваш дядюшка Сэм, хоть он и еврей.
— А как насчет тебя?
— Да к чему это вы клоните? Что вам такое рассказали? Кто рассказал?
— Ты намекаешь на наших мам?
— Это вымне скажите. Что за шутки, в конце концов?
— Не так давно я повстречал дядю Сэма и узнал от него, что ты стал жертвой антисемитской выходки. Я спросил, как ты можешь быть жертвой антисемитской выходки, если ты не семит. Он сказал, что задавал тебе тот же вопрос, а ты в ответ назвался евреем.
— Мой друг Финклер любит все упрощать.
— Ну тогда и ты скажи просто: это так или не так?
Он переводил взгляд с Альфредо на Родольфо и обратно, как будто видел их впервые.
— В любом случае это не значит, что выевреи, если вас беспокоит это. Можете оставаться теми, кто вы есть. Правда, я не знаю, кто вы есть. Ваши матери никогда мне этого не говорили.
— Может, тебе стоило их спросить, — сказал Родольфо. — Может, они были бы только рады, если бы ты принял участие в нашем религиозном воспитании.
На последних словах Родольфо не удержался и фыркнул.
— Нет, давай разберемся, — сказал Альфредо. — По твоим словам, если ты еврей, это еще не значит, что и мы евреи. Но все равно в какой-то части мы ими будем, не так ли?
— Смотря в какой именно части, — снова фыркнул Родольфо.
— Евреем нельзя быть отчасти, — сказал Треслав.
— Почему это нельзя? Ты можешь быть на четверть индийцем и на десятую долю китайцем. Почему ты не можешь быть и чуточку евреем? Мы вообще получаемся наполовину евреями, а это уже не чуточка. Лично меня эта идея забавляет. А как тебя, Ральф?
Родольфо попытался изобразить Алека Гиннесса в роли Феджина и, потирая руки, прогнусавил:
— Такиж и меня, дгужочек, такиж и меня.
Оба юнца рассмеялись.
— Познакомься с полуизбранным, — сказал Альфредо, протягивая руку брату.
— А вот и вторая избранная половина, — подхватил Родольфо, отвечая на пожатие.
«Похоже, я и вправду не видел их до сей минуты», — думал Треслав. И он не был уверен, что захочет увидеть их вновь — этих своих нееврейских детей.