Говард ДжейкобсонПожить немного
Посвящается Митникуестественно
Книга первая
1
Мне не хватает слов, говорит Принцесса сыну. Она, правда, не уверена, с которым из своих сыновей разговаривает.
Что такое, мама, что случилось?
Ничего не случилось. Слов не хватает, вот и все.
Ты для этого позвонила?
Думаю, ты скоро узнаешь, говорит она, что сам мне позвонил.
Она хватает телефонный аппарат со шнуром и стискивает трубку так, словно хочет ее задушить. Нежные прикосновения никогда не были в ее правилах.
Нет, мама, ничего подобного. Он тоже душитель, профессиональный игрок на понижение, он подавляет зевок так, чтобы она услышала, как сильно ему хочется спать. Я ни за что не стал бы тебе звонить в два часа ночи.
Не преувеличивай. Двух еще нет.
А такое впечатление, что есть. В общем, я тебе не звонил. Может, надо было, но нет, не звонил. Словом
«Словом» что?
Что ты хотела мне сказать?
Перестань демонстрировать по телевизору свой жилет. Наверное, ты говоришь о Пене. Думаю, он бы тебя поправил: у него не жилет, а футболка.
Неважно, как это называется, рубашку надо застегивать доверху.
Скажи об этом Пену, а не мне.
Кто такой Пен?
Твой сын.
Мой сынты.
У тебя не один сын.
Который из них он?
Тот, с пасторскими замашками.
А ты?
У меня замашки мота.
Он знает, что она все знает сама.
Выступать по телевизору в жилетене мое воспитание, говорит она.
Анархо-синдикалистами ты нас тоже не воспитывала. Мой драгоценный братец делает идеологические заявления, за которые отвечает только он сам.
Ты о жилете?
Я о футболке. Недовольную молодежь возбуждает вид пожилого политика в футболке.
Кстати, помнится, меня тоже. У отца Пенаэто же был, наверное, его отец? был полный гардероб жилеток. Я называла это «жилетницей». Он бросал старые на кровать и ждал, пока я их выстираю. Пен был зачат на куче жилеток, так что мне вряд ли следует удивляться.
Мама!..
Откуда такая брезгливость? Лично тебя зачали на заднем сиденье «роллс-ройса».
Если ты позвонила только для этого, то я кладу трубку.
Ты считаешь, что носить жилеткуэто неряшливость?
Нет, я считаю, что это хуже неряшливости, это притворство. Жилетки соблазняют легковерных. Тебя, например, они однажды соблазнили.
Так с матерью не разговаривают. Если ты позвонил только для этого
Это не я, ты сама мне позвонила.
Я иного мнения.
Но на самом деле Принцесса не может вспомнить, кто кому позвонил.
* * *
Она ненастоящая принцесса. Это так, забава. Она сама ее придумала.
«Принцесса Швеппссоудоуссер». Настоящее ее имя, то, с которым она появилась на свет, Берил Дьюзинбери. Менять его на фамилию мужчины ей было не по нраву. По ее словам, «Принцесса Швеппссоудоуссер»дань забывчивости, замена имени героини «Тысячи и одной ночи», постоянно выпадающего из ее памяти: Ш-ш-ш-ш ну, вы знаете. Она считала, что это должно забавлять ее великовозрастных детей, помнящих рекламную кампанию 1960-х, но ее детей ничего толком не забавляло. В этом они винили ее.
«Ты никогда не впускала в нашу жизнь веселье, напоминают они ей. Забавно другое: то, что ты решила, что можешь играть с нами теперь. Честно говоря, это даже неловко. Ты наименее игривая мать из всех, какие только жили на свете».
Я?
«Я»! В этом ты вся. Любая другая мать была бы гораздо скромнее.
В век родительской халатности я учила вас правильно выражаться. Лучше сказали бы спасибо, что родились у учительницы, а не у судомойки.
Что еще за «судомойка»?
Она мысленно хвалит себя за то, что сдержалась и не ответила: «Твоя жена».
Твое невежество доказывает последовательность моей системы, говорит она вместо этого. Я внушала одно и то же своим ученикам и вам.
Мы не были твоими учениками, мама
Я не договорила.
Опять твои игры?
Я никогда не притворялась игривой. Обычно этим грешат папаши.
Наши отцы всегда отсутствовали.
Это тоже в природе отцов. Будь добр, удовлетвори любопытство старухи. Ты назвал меня наименее игривой матерью из всех, кто жил на свете. Так сколько матерей тебя воспитывали?
Можно поручиться, что другие матери не отказываются читать детям сказки перед сном, потому что они, видите ли, скучные и наивные. Господи, ты так и говорила«наивные»!
Вот видишь, я научила тебя словечку, которое ты помнишь до сих пор
Но не могу употреблять.
А ты попробуй вращаться в более образованных кругах.
Я член палаты лордов, мама.
Мои старания не прошли даром.
Жизньэто не просто слова
Неправда, жизньэто просто слова.
Это еще чувства.
Чувства!.. Что такое чувства без выражающих их слов? Ворчание, простое хрюканье, пока ты не подберешь слово для обозначения причины твоего ворчания. По этой причине свиньям не дано выразить Weltschmerz или ностальгию по грязи.
Откуда ты знаешь, что им дано, что нет?
Они никогда этого не упоминают.
Когда хрюкаешь от страха, знаешь, что тебе страшно. Мы никогда не говорили о своем страхе, но мы его испытывали.
Вы боялись, потому что существовала угроза или от природной робости?
Нам так и не удалось в этом разобраться. Ты с рождения нагоняла на нас страх. Ты читала нам перед сном сказки братьев Гримм и «Степку-растрепку»по-немецки.
Ich?
Dich! Я все еще просыпаюсь от собственного крика, потому что Храбрый Портняжка собирается откромсать мне пальцы.
Необходимо было напоминать вам об исходящей от немцев угрозе. Не забывай, из-за них я лишилась твоего отца.
Это был не мой отец.
Это были смутные времена.
Сейчас, что ли, не смутные?
Сейчас тоже.
Ты только больше все запутываешь, когда вдруг принимаешься веселиться. Ты была властной матерью, пока растила нас, и мы бы предпочли, чтобы ты такой и осталась. Тебе не к лицу притворяться вдруг беспечной девчонкой.
Мне не хватает слов, сказала она.
Это не протокол одного реального разговора с реальным сыном, а сумма многих. Впоследствии ее дети жалели о своей резкости. Матери оставляют после себя жирный след осуждения и вины. Даже эта мать. Да, она за многое в ответехотя бы за полное отсутствие у них чувства юмора; а еще за отсутствие в их жизни даже подобия отца, за их безразличие к благополучию друг друга; быть может, даже свою железную хватку они унаследовали у нее. Впрочем, ее девяносто с чем-то летне шутка. Нельзя вечно винить во всем свою мать. Если бы они проявили к ней хотя бы толику участия, токак ни трудно это представитькто знает, что бы из этого вышло
Она всегда знает, когда ее дети что-то замышляют. Чувствуя готовящееся возражение, она предотвращает его мановением руки в кольцах. Щелк-щелк-щелк. Иначе с них сталось бы полезть к ней с поцелуями. Кольца у нее на пальцах, разоблачающие похищение и присвоение ею чужих сердец, заменяют тормоза. Ne vous embêtezскажет она, зная, как их бесит ее вынесенный из пансиона благородных девиц французский.
Эта женщина!
Разве она может их осуждать?
Разве я могу их осуждать?
Она /Я. Принцесса боится пробуксовки. Тогда / теперь. Сегодня / завтра. Я / Она. Долой пробуксовку! Только не это.
Что ей не изменяет, так это ее неулыбчивое чувство абсурда. «Беспечная девчонка»! Как меня только ни называли, но беспечной девчонкойникогда!
Она раздумывает, можно ли счесть это комплиментом. Стоя перед высоким зеркалом, она распускает волосы. Старейшая девчонка в Лондоне.
Это противоестественно. Почему она по-прежнему ходит длинноволосая?
В свое время у нее была прическа в стиле Клеопатры, тогда та была ее любимым литературным персонажем; в другие времена ее любимым персонажем была Медея. Клеопатра. Царица Нила, женщина, превосходившая умом всех претендовавших на нее мужчин. Медея ей уступала. Медея допустила, чтобы ее выхолостила любовь к Ясону. Выхолостила? Именно так.