Так что она жила надеждой. Опустив голову, глядя в землю, скрестив пальцы.
Но не в ее характере было пассивно ожидать развития событий. Она снова и снова поднимала этот вопрос перед устроителями и спонсорами, настаивая на том, что время открытия выбрано крайне неудачно. Перенос мероприятия на более поздний срок, конечно, поставит их в неловкое положение, но подобные вещи случались не раз, и ничего такого уж страшного в этом нет. Можно сослаться на незавершенность строительных работ, на финансовые проблемы, на чью-нибудь болезнь — на
— Дай подсказку.
— Тот, у которого был список.
— Ко-Ко?
— Кстати, я не рассказывал тебе, как однажды играл роль микадо в Японии?
— Тысячу раз.
— Неужели так часто? Черт побери, я унижен! Однако я имел в виду другого человека, у которого был список.
— Шиндлер?
— Ну да, точно! Шиндлер. Только в моем случае я торговался из-за мертвых евреев.
— Это гнусность, Бен, — сказала она. — Это самая гнусная шутка, точнее, это двесамые гнусные шутки, какие я слышала в своей жизни.
— А кто тут шутит? Теперь это просто выход из положения. Холокост превратился в товар, который можно использовать как угодно. Недавно какой-то испанский мэр запретил отмечать День памяти жертв холокоста в своем городе из-за событий в Газе, как будто одно как-то связано с другим.
— Я слышала об этом. Подразумевалось, что память убитых в Бухенвальде будут чтить лишь тогда, когда живые в Тель-Авиве научатся правильно себя вести. Однако я тебе не верю.
— Чему именно ты не веришь?
— Тому, что ты сошелся с девицей, отрицающей холокост. Это слишком безнравственно даже для тебя.
— Я поступил так из соображений благородной мести: ведь я собирался затрахать ее до смерти.
— А ты не мог просто ее задушить, без траханья?
— Я же еврей, я помню заповеди.
— На таких, как она, еврейские заповеди не распространяются.