Подобные утверждения заслуживали того, чтобы перечитывать их многократно. Они помогали ему понять истинную сущность финклеров и их действительные стремления.
Среди множества мыслей, наводнивших голову Треслава, была и такая: не значит ли это, что он, Треслав, всегда получал больше удовольствия от секса, чем финклеры — чем Сэм Финклер? В школе Финклер хвастался своим обрезанием. «С такой штукой ты можешь наяривать до бесконечности», — говорил он. Тогда же Треслав ознакомился с нужной литературой и возразил, что Финклер лишился своей самой чувствительной части. И теперь Моисей Маймонид недвусмысленно поддержал мнение Треслава. Более того, Финклер не просто лишился самой чувствительной части — эта часть была изъята у него именно с той целью, чтобы он никогда не смог почувствовать того, что чувствовал Треслав.
Он вспомнил о Тайлер, бедняжке Тайлер, — выходит, он смог насладиться ею в большей мере, чем Сэм Финклер? Несомненно. И все потому, что он имел крайнюю плоть.
Однако значило ли это, что онаполучала с ним больше удовольствия, чем с Финклером? В ту пору он так не думал, помня давние слова Сэма: «Ни одна женщина не захочет притронуться к твоему стручку». Нежелание Тайлер повернуться лицом к нему во время любовных утех как будто подтверждало эти слова. Ну а вдруг то было не нежелание, а что-то вроде священного трепета? Может, она просто не решалась взглянуть на то, что доставляло ей столько наслаждения? Ведь большему удовольствию, получаемому им, по идее, должно соответствовать и большее удовольствие, получаемое ею. По той же идее, если обрезание «снижает половую возбудимость», то это должно распространяться на обоих партнеров. «Умерив чрезмерную похоть» в мужчине, оно умерит ее и в женщине, разве не так? Иначе зачем побуждать мужчину к «сокращению числа соитий», если женщина будет хотеть секса так же часто, как прежде?
Далее Маймонид утверждал, что женщине, переспавшей с необрезанным мужчиной, потом будет трудно с ним расстаться. Женщинам, переспавшим с Треславом, это было совсем не трудно, но тому могли найтись другие причины. А в начале каждой связи все шло как по маслу. «Ты ошибаешься, если думаешь, что я позволю тебе трахнуть меня на первом же свидании», — говорили они ему и позволяли трахать себя на первом же свидании. Возникавшие позднее проблемы были связаны с чем-то иным — скорее всего, с чем-то в его характере, — но не с его крайней плотью.
Треслав вдруг обнаружил в себе тайное могущество, о котором ранее не подозревал. Он был необрезанным.Необрезанным, с которым трудно расстаться женщинам.
Может, Маймонид имел в виду физическое разделение, когда необрезанный сильнее сцепляется с женщиной во время соития, как это бывает у собак? Или эмоциональное — когда ничем не умеряемая похоть необрезанного передается его партнерше?
Подумав, он решил, что Маймонид имел в виду и то и другое. В конце концов он сам необрезанный,так что ему лучше знать.
Оглядываясь в прошлое, он заново влюбился в Тайлер, теперь уже уверенный, что она любила его гораздо сильнее, чем была готова признать. И она боялась смотреть на то, что пробуждало в ней столь великую страсть.
Бедная Тайлер. Она была без ума от него. Или, по крайней мере, без ума от его члена.
И бедный Треслав, в то время не обладавший этим сокровенным знанием.
Если б он только знал!
Ну а если бы знал, то что? Он не мог представить, что было бы тогда. Просто: если бы знал!
Но с этим открытием были связаны не только сожаления об упущенном. Было также волнительное осознание своего эротического могущества. Хепзибе повезло, это факт.
Если, конечно, ее однажды не утомит и не отвратит его ничем не умеряемая похоть. В таком случае она может потребовать его обрезания под этнорелигиозным предлогом.