Подайте ему немца, и он мигом намотает кишки этого мемзерана ближайшее дерево или фонарный столб!
Мемзерзначит «ублюдок» на идише. Треслав без конца употребляет это слово. Даже применительно к себе.
— Я счастливый мемзер,черт меня дери! — восклицает он время от времени.
Дабы отпраздновать свое преображение в счастливого мемзера,Треслав пригласил на дружеский обед Либора и Финклера. «Отметим начало моей новой жизни!» Он хотел пригласить и своих сыновей, но передумал. Не нравились они ему. Финклер ему тоже не нравился, но Финклер был его старым другом, и с этим приходилось считаться. Он сам выбрал его в друзья. А сыновей он не выбирал.
Финклер присвистнул, прямо из лифта выходя на лоджию.
— Я гляжу, ты удачно встал на ноги, — шепнул он Треславу.
«Долбаный мемзер!» — подумал Треслав.
— А разве я был сбит с ног? — спросил он сухо.
Финклер ткнул его пальцем под ребра:
— Да ладно тебе! Я просто шучу.
— Так ты теперь заделался комиком? В любом случае я рад, что тебе здесь нравится. Всегда можно посмотреть крикет.
— Можно? — встрепенулся Финклер.
Он любил крикет, полагая, что любовь к крикету делает его истинным англичанином.
— Я о том, что можно посмотреть в принципе, а не в том, что ты можешь смотреть его отсюда когда вздумается.
Треслав не собирался приглашать Финклера на просмотр матчей. Финклер и без того оброс множеством льгот и привилегий. Так что пусть покупает билет. А если не сможет купить, пусть сидит у себя на лоджии и созерцает Хэмпстедский парк. Там было на что посмотреть, насколько помнил Треслав. Впрочем, сейчас он все реже вспоминал Хэмпстед. Он прожил в Сент-Джонс-Вуде всего три месяца, но уже не представлял себе жизнь где-то в другом месте. Или с кем-то другим.
Хепзиба напрочь отрезала его от прошлого.
Он повел Финклера на кухню, где Хепзиба возилась у плиты. Он долго ждал этого момента.
— И на кой же тут Джуно, Сэм? — спросил он.
Ни тени узнавания или воспоминания не промелькнуло на лице Финклера.
Треслав хотел повторить эту фразу ближе к финклерскому варианту — «на гой жиду жены?», — но замешкался, поскольку был уверен, что Финклер и так помнит все когда-либо сказанное им самим. Сэм никогда не покидал дом без блокнота, в который исправно заносил все собственные и чужие мысли, могущие пригодиться впоследствии. «Ничто не трать попусту, и после не будешь нуждаться», — однажды сказал он Треславу, открывая блокнот. Треслав понял это так, что Финклер легко мог состряпать новую книгу из отходов, образовавшихся при работе над предыдущими. И теперь Треслав не сомневался, что Финклер отлично помнит фразу про жида и Джуно, но притворяется непонимающим, чтобы лишить Треслава удовольствия отыграться.
Пока он раздумывал, повторять фразу или нет, момент был упущен — эти двое уже пожимали руки (Хепзиба предварительно вытерла свою о передник).
— Сэм.
— Хепзиба.
— Я в восторге от встречи.
Вместо ответа, Хепзиба церемонно наклонила голову. Треслав был озадачен.
— Хепзиба ответила мне по старой еврейской традиции, — пояснил Финклер. — Этот поклон означает: «Я тоже в восторге от встречи».
— Знаю-знаю, — сказал Треслав раздраженно.
Этот ублюдок снова утер ему нос. Никогда не угадаешь, что он выкинет в следующую минуту. И так с ними всеми. Ты готовишься к финклерской шутке, а они выдают порцию финклерских нотаций. И никак не получается сыграть на опережение — вечно они имеют в запасе какой-то ход, неизбежно ставящий тебя в тупик.