Пир по случаю гостя был устроен в тот же вечер. На нём присутствовало немного человек.
Сейчас Набуэль, сидя рядом с Шамашем, по просьбе хозяев исполнил несколько песен, но затем спел ещё одну, совсем новую, которую в Вавилоне ещё никто не слышал.
Когда Красавчик закончил её исполнять, наступила тишина, казалось, все оцепенели, и вдруг присутствующие опомнились и громко и восторженно захлопали в ладоши.
Шамаш обратился к гостю:
– Какая замечательная песня! Я ничего подобного ещё не слышал. А как она называется?
– «Соловей на ветке», уважаемый, – ответил юный князь.
– Д-да-а-а… Эта песня превосходна!
– Её написала новая подруга Великого царя, лидийка Аматтея. Она очень талантливая поэтесса. И её песни становятся всё более популярными.
Визирь встал со своего места и поднял кубок:
– Предлагаю выпить за здоровье брата нашего государя, за величайшего правителя Вселенной, за Великого царя Ашшурбанапала! Долгие-долгие ему лета! И пусть боги неустанно заботятся о нём!
Все единодушно поддержали тост визиря.
Пир продолжался до полуночи, а на следующий день Красавчик засобирался продолжить свой путь на север, в Ниневию. Там его ждали важные дела.
* * *
Шамаш и его тесть вышли проводить халдейского князя. Они обнялись и расцеловались уже как старые, закадычные друзья.
Шамаш велел снабдить караван знатного гостя продуктами и лично довёл Набуэля до его колесницы.
Когда караван Красавчика покинул царский двор, визирь вслед ему заметил:
– О-о-ох уж этот князь! Сразу видно, что он неплохой малый! И хотя он умеет как никто другой нравиться, но этот юноша всё-таки сам себе на уме. Впрочем, он всё равно окажется с нами в одной лодке…
– Ты в этом уверен? – покосился Шамаш на тестя.
– А у нас другого выхода нет, зятёк… И потом, у меня есть предчувствие… Я так скажу: в том, что Красавчик переметнётся на нашу сторону, я не сомневаюсь. Только надо набраться терпения. Однако по-о-ока… Пока что будем с ним осторожны.
Шамаш не стал спорить со своим тестем.
Правитель Вавилонии всецело полагался на чутьё своего первого министра.
Глава пятая
Под высокими сводами храма голос звучал как-то по-особенному. Может эту особенность ему придавало местное эхо?
– О, великая Пинекир, мать богов, прими от меня, матери Теумана, госпожи Шильках, дары, и помоги моему старшему сыну, только что занявшему трон, упрочить своё положение на нём! А ещё прошу тебя, посодействуй ему сокрушить всех явных и скрытых врагов! Я приношу тебе в жертву пять годовалых бычков, два таланта золота и восемь талантов серебра! Пусть Теуман станет для Элама самым лучшим царём! И будь благосклонна ко мне и ко всей моей семье!
Сделав строгое лицо и сложив ладони вместе, как предписывал обряд, Шильках низко поклонилась золотой скульптуре богини и попятилась назад. За её спиной толпились Главный жрец и его помощники.
Когда-то Пинекир была ведущей в эламском пантеоне богов, но сейчас она опустилась на третье место, а первых два обойдя её заняли мужские божества – Хумбан и Иншишунак.
Все обряды, которые исполнялись в честь Пинекир, не менялись уже тысячелетия. Совершали их только мужчины. И причём при исполнении их им предписывалось быть обнажёнными. Исключение делалось для Главного жреца, да и то если только он был старше пятидесяти пяти лет, но и тогда он был обязан прикрываться лишь набедренной повязкой.
Жрецы и прислужники перед обрядом тщательно брили головы и совершали очистительное омовение, а потом наносили на лица краску. Различного цвета полосы украшали их лбы. Также они подводили глаза и рисовали у себя на груди зигзагообразные узоры. Каждый из них нёс особую смысловую нагрузку. Некоторые из жрецов утверждали, что это были символы очень древнего происхождения, которые эламиты использовали ещё до изобретения своей письменности. Но сейчас никто уже по большому счёту не мог эти знаки расшифровать. И даже сами жрецы не могли это сделать.
Весь обряд задабривания матери богов проводился в храме, находившемся неподалёку от Суз, в Дур-Унташе. Храм этот представлял из себя целый комплекс различных сооружений, главным из которых являлся четырёхступенчатый зиккурат высотою в 60 царских локтей (42 метра), выстроенный из кирпича и облицованный плитами из известняка (зиккурат этот сохранился до наших дней почти в первозданном виде и находится он на юго-западе Ирана).
Атлетического сложения и совершенно обнажённые прислужники, уже закололи бычков и стали вносить на огромных бронзовых блюдах куски ещё дымящегося мяса. Затем они внесли кувшины со свежей кровью и только после этого начали складывать у основания алтаря золотые слитки.
Слитков было много. Пожертвования оказались необычно щедрые.
У Главного жреца от алчности загорелись глаза, и как он ни старался, но так и не смог скрыть охватившей его радости.
* * *
Шильках чем-то походила на ассирийскую царицу-мать Накию-старшую. Она тоже была в достаточно почтенном возрасте, но прекрасно сохранилась. Выглядела она совершенно потрясающе. У неё была девичья фигурка с по-прежнему осиной талией и не было ни одной морщинки даже вокруг глаз. А ещё она была властной и энергичной. Сейчас она терпеливо ждала заключения Главного жреца, ну а тот не торопился. Наступил наконец-то его звёздный час.
Вот прислужники воскурили на алтаре аравийские благовония, заиграла музыка храмового оркестра, и началось долгожданное гадание.
Главный жрец что-то выпил из ритуального кубка, потом склонился над внутренностями заколотых бычков и что-то зашептал, а затем закружился и начал размахивать руками. Вскоре он и вовсе завертелся так, что зарябило в глазах, и войдя в транс неожиданно рухнул на пол.
Некоторое время он лежал неподвижно, как будто потерял сознание, но затем очнулся, приподнял вначале голову, потом поднялся весь, подобрал валявшийся рядом посох и, опираясь на него, повернулся к царице-матери лицом. Глаза у него были уже потухшие, а вид опустошённый. Однако, собравшись с последними силами, он стукнул посохом о каменные плиты и возгласил:
– Великая богиня Пинекир приняла твои жертвы, госпожа! Она поможет тебе и твоим сыновьям!
Шильках ответ этот Главного жреца не показался достаточным:
– А Теуман? Что с ним будет? – пребывая в тревоге, не могла не переспросить она.
– Удача пока что твёрдо на его стороне!
– И долго не оставит удача его?
– Пинекир ему покровительствует! – ответил ей Главный жрец.
– Я ещё кое о чём хочу спросить тебя? – задала ещё один вопрос царица-мать.
– Спрашивай, госпожа!
– А есть надежда, что он хотя бы изменится?
– Об этом ничего не могу сказать. Но будь по отношению к старшему сыну осторожна…
– Осторожна?!
– Да!
Шильках несколько рассеяно кивнула головой.
В общем-то теперь уже хотя бы отчасти удовлетворённая результатами обряда и стараясь не заострять внимание на совершенно голых прислужниках, Шильках вышла из храма и проследовала к колеснице.
Дур-Унташ находился в четверти фарсаха от Суз и, по сути, являлся восточным пригородом эламской столицы.
Через три часа Шильках вернулась к себе во дворец.
* * *
Об Эламе можно долго говорить. Он имел давние традиции и считался одним из древнейших государств. Цивилизация в этой стране зародилась одновременно с шумерской и может быть чуть позже, чем в Египте. Однако объединился он намного позднее.
Впервые централизованное государство образовалось в нём при аванском правителе Пепе в XXV веке до новой эры, и почти два века основанная им династия заправляла в этой стране. Потом в Месопотамии образовалось Аккадское царство, Элам не выдержал конкуренции с ним, и аккадцы его покорили.