Наутро полетели первые снежные хлопья. Когда наступила зима? Только что сияла царским блеском осень - и на тебе…
-Не рано ли в этом году? - сказал Ремедий, обращаясь к мокрому холсту телеги.
Из-за холста отозвался сипловатый голос Клотильды:
-Черт знает. А какой нынче день?
Под ногами чавкала грязь. Снег неприятно летел за шиворот. Ремедий мотал головой, лошадь уныло тянула телегу, увязающую едва не до колесных осей.
И увязла.
-Дай помогу, - сказал кто-то над ухом. Рядом с Ремедием второй человек навалился плечом на телегу, вытаскивая ее из ямы. Крупный мужчина, сильный - сразу легче стало тянуть.
-А, - проворчал Ремедий вместо благодарности. Поднял глаза.
Мартин.
Вдвоем выволокли комедиантскую повозку вместе с вертепом, припасами, девицей и раненым пушкарем, поставили на ровное место, и лошадка снова потащила одна. А Мартин с Ремедием пошли бок о бок.
Сперва молчали. Потом Ремедий осторожно спросил:
-Ты и вправду Мартин?
В ответ понесся басовитый хохот.
-Все так же прост Ремедий Гааз, - сказал, наконец, Мартин, отдуваясь.
Ремедий неопределенно пожал плечами.
-Не было смысла меняться.
-Эркенбальду давно видел?
-Ты еще не забыл эту стерву? - Удивление Ремедия было искренним.
-Забудешь ее… Ты ее не пользовал, иначе понял бы, что такую лисицу забыть невозможно. С кем потом еблась, как меня зарыли?
-С Агильбертом…
Мартин плюнул.
-Так и знал, что к капитану перелезет, сучка. А эта, чернохвостая, как ее…
-Хильдегунда.
-Куда делась?
-Сбежала. Выманила денег себе на приданое и только ее и видели.
Мартин выругался и еще раз выругался.
-Сучье племя. Никому из них верить нельзя.
-Мартин, - снова заговорил Ремедий, - ты ведь мертв. Я сам хоронил тебя, помнишь?
Мартин расхохотался, выставил белые зубы в черной бороде, облапил Ремедия за плечи.
-Еще бы не помнить, Гааз! Такое не забывается…
Они прошли рядом еще немного, потом Ремедий снова заговорил:
-Мартин… Ты видел нашего капеллана?
-Мракобеса? - Мартин покривил губы. - Видел…
-Да нет, другого. Валентина. Того, что в Айзенбахе умер…
Мартин подпрыгнул. Ремедий не ожидал, что известие о Валентине так подействует на старого богохульника.
-Валентин тоже здесь? Ах, еб его… Что здесь творится, Гааз?
-Не знаю, - уныло сказал Ремедий. - Спроси у Мракобеса. Я давно уже ничего не понимаю.
Так и двигался по осенним дорогам караван - комедианты и мертвецы, разбойники и святые, бесноватые и простоватые. Шли они в Страсбург и путь, вроде, знакомым был для них, но все никак не могли добраться до цели. Все время мешало что-то. То одно собьет, то другое. А потом и вовсе цель потерялась, и кто был в том виноват, так и не разобрались.
Клотильда сидит в телеге, полог откинут. В руках у девушки лютня, струны бренькают.