«Значит, еще будут дети?! Будут сыны?!» – говорит, рыдая, цирюльник.
«Теперь все случится как надо. Враг обнаружил себя, пришел час расплаты!»
Из мозаики на полу поднимаются механические руки с фрагментами бронированного костюма. Руки прикладывают к телу короля наплечники, панцирь и прочее. Элементы срастаются. Король надевает шлем и взлетает. Он (летательная машина) взмывает в небо над замком. Видит полчища за стеной. Бросается сверху на неприятеля.
К зачинщице переворота прибывает гонец. «Все пропало! – кричит. – Он смял наши войска! Мы разбиты!»
Она опускается в кресло и закрывает глаза.
Этот сон мне приснился недавно от того времени, в котором я пишу эту повесть. (За окном конец февраля 1999 года). Скоро исполнится год, как Карина увезла в Америку нашего сына. Я не возражал. Мне казалось, что там ему будет лучше. Мы продали с ней квартиру – подарок отца, чтобы она смогла это сделать. Мне кажется, что в мой родной город скоро придет война. Война уже очень близко к нему подошла. Вот запись, сделанная дней десять назад: «16 февраля 1999г. Сегодня в Шахриме прогремело шесть взрывов. Тринадцать человек погибло, около ста тридцати получили ранения. (13, 130 – занятное сочетание цифр). Открыта новая страница в биографии города.»
Я надеюсь, что все у них там будет хорошо, сын выучится, будет знать английский язык, и ему откроются многие возможности, каких он не обрел бы, будучи здесь. Но, зная ее нервный характер, я не могу быть спокоен за сына. Наверное, об этом и сон.
Наконец, мы приехали.
– Спасибо, Дядя! – Лиса поцеловала щетинистую щёку.
Он крепко пожал мне руку, сказав на прощанье:
– Захочешь стать машинистом, приходи, научу.
Но в насмешливом взгляде его я прочел: «Обидишь её – лучше не попадайся».
– Спасибо большое. – Я выудил руку из глубокой шершавой ладони и пошел за Лисою к выходу.
У открытого люка толпилось несколько пассажиров. Они шагали через порог и спускались по лестнице вниз.
Я осмотрелся. К люку был пришвартован трап.
– Осторожно! – крикнула Лиса, но было поздно…
Я переступил порог, но не нашел там опоры…
Послесловие к первой тетради
Проснулся я среди ночи.
Сел на кровать, нащупал тапочки и пошел в туалет.
В привычных местах я находил выключатели. В туалетной комнате стоял знакомый до микротрещин унитаз. Я бродил по своей квартире один, вспоминал все, что мог, и старался понять, что из этого мне приснилось, а что действительно произошло.
Вернулся в кровать, но уснуть уже не сумел.
Порывшись в ящиках, я нашёл пачку с верблюдом, одну за другой выкурил три сигареты и полез за четвертой. Сигареты какие-то легкие! Совсем не накуриваюсь, что они туда сыпят?! Бросил пачку, сел у окна. Скорее бы утро!
На улице стало понемногу светать.
Утро выдалось туманным, но вскоре туман рассеялся, и прояснилось.
Я включил телевизор, нашёл один работающий канал, но передачу, которую там крутили, уже видел…
Чем бы себя занять?
Принял душ, потом с полотенцем на голове смотрел на улицу. Появились прохожие. Тётка из соседнего дома, развесив ковер на перекладине турника, выколачивала из него пыль. «Боже, – подумал я, – у неё, наверное, какая-нибудь болезнь, связанная с коврами. Дел, что ли, других нет?»
Нашел книгу, пробовал читать, но буквы скакали, сливались, и я утомился…
Проснулся я только следующей ночью, перед самым рассветом. Мне снилась Лиса: «Что за мучения, – подумал я, – хоть не просыпайся. В коем-то веке удалось встретить хорошую девушку, да только она оказалась ненастоящей».
Поднял с пола листок бумаги. Прочел: «Телеграмму получил… буду по расписанию… Дядя».
«Лиса!»
Я бродил из комнаты в комнату, щелкал выключателями… Я находил её платья, разноцветные парики… Круг за кругом я обследовал свою квартиру (у меня это можно: из залы выходишь на лоджию, оттуда на кухню, потом в прихожую и дальше опять в залу). И каждый раз, выходя из-за угла, я будто бы видел, как она скрывается за следующим. Я и пробовал идти быстрее, и бежать, и менять направления: кухня, лоджия, зала, прихожая; прихожая, зала, лоджия, кухня…
В конце концов я чуть не снес себе половину лица об дверной деревянный косяк.
Намочил полотенце, приложил его к голове и, распихивая ногами ворохи платьев, поплёлся к окну. Тётка из соседнего дома выколачивала половики.
В дверь позвонили.
Это пришла она.
– Я насилу тебя отыскала. Неплохо устроился. Что с тобой? – Она отняла полотенце от моего синяка, идеальное ее лицо исказилось гримасой сочувствия. – Кто тебя так?
– Никто, это я сам, об косяк, только что. – Я тряс головой, пожимал плечами, и едва не плакал от радости, – Я тут ловил тебя, а ты убегала. Совсем чокнулся, – сказал я и завернул воображаемый болт пальцем в висок.
Она оглядела ворохи платьев и улыбнулась:
– Вижу, не забывал! А с головой будь пожалуйста осторожней. Возможно, что у тебя там ещё сотрясение есть.
– Заходи! – вдруг опомнился я. – Чего мы здесь встали?
– Спасибо.
– И разъясни мне вопрос, – я закрыл дверь на замок, – у меня в голове каша такая. Представляешь, мне приснилось, что мы с тобой летим куда-то на громадном летающим корабле, а там твой дядя как будто и пингвин какой-то – бред полнейший! Или – нет… А телеграмма? Я только что её видел… Что-то опять не склеивается ничего. Мне с какого места приснилось – с вокзала или, может быть, раньше?
– С самого рождения всё тебе приснилось, а не с вокзала.
– Ты это серьезно?
– Конечно шучу! Но некоторые полагают, что жизнь – это сон.
Лиса бродила по квартире, пиная босыми ногами ворохи платьев:
– Да, выглядит всё очень натурально. Но только… это не твой дом. То есть, не тот, в котором мы с тобой жили.
Я опустился в кресло: голова закружилась. Видимо, без сотрясения, на самом деле, не обошлось.
– Когда ты шагнул на чужой трап, не сделав его своим, он тебя не удержал. А ты упал на крышу автомобиля. Скорее всего, звуконепроницаемого, потому в нем ничего и не услышали, хотя звук был, словно ударили в большой барабан… я думала, ты убился.
По дороге на этом самом месте ты, видимо, свалился, а очнувшись, начал ваять свой дом и вид из окна. Ты бы видел, как это выглядит со стороны! Высоко над землей, на крученом стволе, как на дереве, висит кубическая конструкция с фрагментом лестницы, а напротив расположилась плоская декорация двора. – Лиса посмотрела в окно. – Все эти дома имеют только ту стену, которую ты видишь отсюда, но с этой точки выглядят убедительно. Столько подробностей! Чувствуется глаз художника. С такими талантами тут можно хорошо устроится.
– Где – тут? – переспросил я.
– Правильнее было бы сказать «в Тут». Но так повелось, что мы опускаем предлог «в», и говорим просто: «приехать Тут», «жить Тут», но «уехать» уже «из Тут». Ты скоро привыкнешь.
– А как же эти люди? – Я ткнул пальцем в окно. – Я всех их знаю, это мои соседи.
– Это не люди, это театр теней, они бесплотные – одна только видимость.
– А косяк был довольно плотный, – заметил я, ощупывая синяк.
– Да, – сказала Лиса. – Сила воображения иногда поражает воображающего. Осторожней надо…
– Ты сейчас сострила, что ли?
– Нет, я серьезно. Синяк настоящий. А косяк ты сделал сам. Вот и думай!
– Ты совсем меня уж запутала.
– Не волнуйся! Распутаешься потом…
Я засмеялся.
И так, поздравьте меня с благополучным прибытием в Тут. Вернее, с прибытием Тут. У меня всё хорошо, если не учитывать сотрясение мозга, синяк на пол-лица и то, что бесплотная тётка колотит по половику, точно заведённая.
– Хватит! – выкрикнул я, и тётка лопнула, как мыльный пузырь.
Так-то лучше.
Многому предстоит ещё научиться, но я чувствую в себе громадный потенциал. Ты сказала, что у меня талант? Я намерен его развивать. Я стану здесь всемогущим – волшебником, колдуном! Кем тут еще можно стать? Я стану Тут всем! Я потрясающих добьюсь Тут успехов!
– А я с удовольствием на это посмотрю.
– Посмотришь! Увидишь! В конце концов, всё так и случится!
Я тебе обещаю!