После работы Клеверра водила подругу в кафе и в парки, знакомила с молодежью, но Кэтти по-прежнему чувствовала себя неуютно в шумных компаниях людей с чуждыми ей интересами. Кэтти вскоре узнала все о тайм-кафе, клубах, квестах и вечеринках, но не нашла среди молодежи ни друзей, ни подруг. Клеверра не обижалась, встречая равнодушие подруги – она наслаждалась сама и не требовала, чтобы Кэтти разделяла ее увлечения. Ей был чужд и безразличен внутренний мир подруги, и она даже не пыталась это скрывать.
Кэтти была одинока. Став взрослой, она меньше времени проводила дома, Мариона больше не вела с дочерью откровенных разговоров, и единственной отрадой девушки оставалась игра матери на пианино. Музыка уносила ее в светлые дали, напоминала о друзьях и вселяла в сердце надежду – пусть даже слабую – найти свое счастье.
«Через несколько лет я встречу человека, близкого мне по духу, мы поженимся и будем жить вместе с детьми в небольшой квартире тихой и размеренной жизнью», – так мечтала Кэтти. Она была предназначена для роли хозяйки, матери, тихой и незаменимой женщины, скромной подруги, и девушка продолжала терпеливо ждать своего маленького счастья.
4
Закончился трудовой день, и Аллан вернулся в домик, где они с напарником отдыхали по вечерам. Он очень устал и хотел только скорее лечь, однако переселил себя и вышел прогуляться. Напарник не возвращался, и Аллан решил дождаться его, чтобы поужинать вместе.
В этот раз его мучила тоска по семье сильнее, чем обычно. По ночам ему представлялись Мариона и Кэтти, так хотелось поскорее обнять их и остаться дома, кроме того, причиной его меланхолии была сильная усталость. «Старею, – с сожалением подумал Аллан, – придется уходить с работы, жаль. Не могу больше ездить на север на нефтяные скважины, хоть дело и приносит много денег. Раньше работать было легко, легче и расставался с Марионой. Трудно будет найти другой заработок, но ведь нельзя вынуждать Мариону работать за двоих».
Аллана окружала необыкновенной красоты природа, но даже она не могла развеять тяжелых дум. Строгая северная красота настраивала на серьезные размышления, и Аллан начал вспоминать всю свою жизнь с ранних лет. Впрочем, жизнь прожил долгую, а вспомнить в общем-то нечего – он никогда не стремился достичь необыкновенных высот, много работал, кормил большую семью, легко переносил тяжелые условия и всегда отлично справлялся со всеми обязанностями. Он один всю жизнь не менял места работы – остальные сослуживцы – новички, молодые, года два-три здесь проработали, надеются со временем найти лучшее место. Сам Аллан давно уже отказался от тщетных поисков – все хорошие места заняты, туда нелегко устроиться; да, трудной стала жизнь для простого человека. И раньше нелегко было, а сейчас и вовсе невыносимо стало.
От мрачных размышлений Аллана отвлекло появление напарника.
– Пойдем в тепле посидим, – предложил он, – телевизор посмотрим. Нынче погода не для прогулок.
В домике они пили чай и смотрели новости, из которых, однако, так ничего и не поняли о новом законопроекте, касающемся водителей.
– Слушаем напрасно, все равно ничего не поймем. Нарочно так говорят, чтобы мы ничего не поняли, – ворчал Аллан, закусывая бутербродом с консервами. – Да и зачем нам в этом разбираться? У меня нет машины, меня закон не касается.
– Законы всех касаются независимо от того, есть ли у тебя машина, – начал Гидеон, но Аллан прервал его:
– Лучше бы линию здесь провели, чтобы я мог с женой разговаривать свободно. А то 21 век на дворе, в информационном обществе живем, а дозвониться невозможно – здесь нет сети. Почему я должен каждый раз разговор с семьей заказывать в служебном кабинете?
– Вечно ты всем недоволен.
– Пойду позвоню домой.
Аллан оделся и вышел из домика. К вечеру температура упала еще на десять градусов, земля замерзла, и жесткая корка хрустела под ногами; высокие ели стояли неподвижно и гордо, будто сторожи тайги.
Дом служащего находился далеко, до него было минут десять ходьбы по морозу, и Аллан, продолжая проклинать мобильную связь, которая по необъяснимой причине отсутствовала в их регионе, отправился на еженедельную прогулку заказать звонок. Чаще, чем раз в неделю, пользоваться общественным телефоном не разрешалось, а веской причины, чтобы настаивать, у Аллана не было. Как объяснить равнодушному начальнику, что он скучает по семье? Разве хоть кого-нибудь интересуют его мелкие ничтожные проблемы?
Оставшись один, Гидеон немного посмотрел телевизор, потом, зевая, вышел на свежий воздух.
«Задавили совсем человека. Жаль, конечно, что ему так тяжело приходится, глядя на него, каждый раз радуешься, что не женат».
Строгая красота тайги навевала и ему серьезные думы, но Гидеон привык лишь повторять заученные фразы, которые слышал в новостях или от своих товарищей, поэтому его размышления были случайными и бессвязными. Он с нетерпением ждал знакомого хруста ледяной корки, подпрыгивал, пытаясь согреться, и недоумевал, отчего напарник не возвращается так долго. Мороз усиливался, набежавшее облако закрыло месяц, и Гидеон вернулся в домик, решив в тепле дождаться возвращения Аллана.
5
Аллан примерно полчаса умолял начальника разрешить ему позвонить.
– Понимаете, я уже целую неделю не говорил с женой. Я скучаю, очень хочу услышать ее голос.
– Извините, линия занята, идут важные переговоры.
– Так я сегодня не смогу поговорить с женой?
– Вам лучше идти, правда. Линия освободится нескоро. Приходите завтра.
Обычно Аллан не вступал в переговоры с начальством: разрешили разговор – он звонил Марионе, не разрешили – с сожалением возвращался в домик, но теперь на него нашло умопомрачение, и он продолжал настаивать, хотя и понимал, что своим упорством ничего не добьется.
– Я не уйду, пока не получу права на разговор.
– Боюсь, тогда Вам придется ждать до ночи.
– А если с моей семьей что-то случилось? – внезапно спросил Аллан.
– Насколько мне известно, с ними все в порядке, – сухо ответил начальник. – Спокойной ночи.
Отчаявшись, Аллан сплюнул и, продолжая ругаться, вышел из кабинета; лишь на улице он опомнился и пожалел о впустую потраченном времени и ненужных, бессмысленных словах. Зачем говорить то, что никого не интересует и ни на что не влияет? Еще более расстроенный, чем до разговора с начальством, Аллан резко остановился – после неудачных переговоров возвращаться к Гидеону не хотелось, и он медленно побрел по дороге, вдыхая морозный воздух. Мысли его вернулись к семье; он вспоминал ласковую и нежную Мариону, которая никогда не говорила ему о любви, но в ее привязанности не приходилось сомневаться. Аллан обожал жену, вместе они прошли через все испытания, уготованные им судьбой, пережили трудные годы, времена изнурительной работы и низкой зарплаты, когда приходилось кормить себя и детей. Когда родилась Кэтти, он очень обрадовался появлению дочери и мечтал вырастить красавицу и умницу, как Мариона, но дочь не оправдала его ожиданий, тем не менее, он любил девочку и видел в ней черты сходства с собой, причем не только внешнего. Когда сердобольная Мариона взяла в их семью Кристеллу и Корала, Аллан принял их как дочь и сына, однако содержать такую большую семью оказалось нелегким делом. Мариона и Аллан решили больше не заводить детей.
Хотя Аллан заботился обо всех детях и старался воспитать из Корала настоящего мужчину, именно свою родную дочку он понимал с полуслова и часто сочувствовал ей в ее детских горестях, только с ней он мог говорить долгими вечерами напролет.
Да, много трудностей выпало на их долю, но много было и радости. Были счастливые дни, проведенные с женой, игры с детьми и музыкальные вечера. Острая тоска по дому подступила к горлу, и у Аллана мучительно перехватило дыхание. Он так глубоко задумался, что не заметил, как сильно замерз; потирая обледеневшие руки, Аллан побежал к домику, где его уже с нетерпением ждал Гидеон.