РОМАН. Это очень интересная трактовка. Я подумаю над ней. Всего доброго.
ЖЕНЩИНА никак не хочет уходить. РОМАН зовет помощницу.
Ирина!
Входит ИРИНА.
ИРИНА. Да, Роман Анатольевич?
РОМАН. Проводите даму.
Вместе они не без труда провожают Женщину, продолжающую объяснять свое видение Джульетты, к выходу.
ИРИНА. Позвать следующую?
РОМАН. Много их еще там?
ИРИНА. Порядочно.
РОМАН. Делать нечего, зови.
ИРИНА выходит. Входит ЖЕНЩИНА средних лет, малорослая, неуклюжая и нескладная. В руках у нее кошелка.
РОМАН. Раздевайтесь.
НЕУКЛЮЖАЯ ЖЕНЩИНА. Это вы мне?
РОМАН. Нет, это я разговариваю сам с собой. У меня такая привычка. Причем я всегда обращаюсь к себе на «вы». Хороших людей надо уважать.
НЕУКЛЮЖАЯ. Понятно. Так, значит, раздеваться?
РОМАН. Вы стесняетесь?
НЕУКЛЮЖАЯ. Нет, почему же. Раздеваться совсем?
РОМАН. Там будет видно. Вы начинайте, я скажу, когда остановиться.
ЖЕНЩИНА ставит кошелку на пол и начинает неумело и неловко раздеваться. При этом пуговицы у нее не расстегиваются, молнии заклинивают, тесные сапоги не снимаются, на бусах не найти застежки. Она возится довольно долго. РОМАН с интересом и жалостью наблюдает за ней.
НЕУКЛЮЖАЯ. Извините, я вас, наверное, задерживаю?
РОМАН. Нисколько. (С состраданием.) Вам помочь?
НЕУКЛЮЖАЯ. Нет, спасибо… Хотя… Вы не поможете стащить этот сапог?
Роман пытается снять сапог, но после тщетных усилий оставляет эту попытку.
РОМАН. Я полагаю, мы на этом остановимся.
НЕУКЛЮЖАЯ. Но я же еще не совсем разделась.
РОМАН. Вы еще совсем не разделись. Но с меня достаточно.
НЕУКЛЮЖАЯ. Я, наверное, вам не подошла?
РОМАН. Нет, напротив, вы мне очень подходите. Мне нравится ваша готовность и естественность.
ЖЕНЩИНА начинает одеваться все с теми же героическими усилиями: сапог ей никак не натянуть, молнию не застегнуть и т. д.
НЕУКЛЮЖАЯ. Извините, я вас опять задерживаю.
РОМАН. Не волнуйтесь и спокойно одевайтесь. Я с интересом за вами наблюдаю.
НЕУКЛЮЖАЯ. Вы, наверное, ищете девушек на стриптиз, в ночной клуб?
РОМАН. Вас это шокирует?
НЕУКЛЮЖАЯ. Нет, почему же? Я с удовольствием.
РОМАН. Вообще-то я набираю девушек не на стриптиз, а на театральный спектакль.
НЕУКЛЮЖАЯ. И вы дадите мне в этом спектакле роль?
РОМАН. Разумеется.
НЕУКЛЮЖАЯ. Правда?
РОМАН. Правда.
НЕУКЛЮЖАЯ. И кого я там буду играть?
РОМАН. Проститутку.
НЕУКЛЮЖАЯ. Классно!
РОМАН. Вам это подходит?
НЕУКЛЮЖАЯ. Еще бы! Я справлюсь, вот увидите.
РОМАН. Не сомневаюсь. К вам придет клиент, и вы будете при нем раздеваться. И если вы проделаете это, как сегодня, успех вам обеспечен. Не у клиента, так у публики.
НЕУКЛЮЖАЯ. Спасибо!
РОМАН. А пока я вас попрошу закончить одевание в кабинете моей помощницы. И оставьте ей ваш адрес и телефон.
НЕУКЛЮЖАЯ. Спасибо. До свидания. (Направляется к выходу, неся в одной руке сапог, в другой – кофту, блузку и пр. То одно, то другое валится у нее из рук.)
РОМАН. Вы забыли свою кошелку.
НЕУКЛЮЖАЯ. Ой, извините.
ЖЕНЩИНА с кошелкой выходит. Навстречу ей входит, или, скорее, впархивает Анна, нарядная и веселая.
АННА. (Целуя Романа.) Здравствуй, дорогой!
РОМАН. Давненько мы не встречались. Как поживает наша «живая легенда»?
АННА. Превосходно! Я теперь и вправду живая. Не легенда, просто – живая!
РОМАН. Я вижу.
АННА. А ты по-прежнему в вечном поиске? Все еще возишься со своей женской командой?
РОМАН. Ты же знаешь, я был занят три месяца съемками. Но я слежу за твоими успехами.
АННА. Ну, а звезду нашел?
РОМАН. Пока даже не искал. Все надеялся на тебя.
АННА. И напрасно.
РОМАН. Теперь я это знаю.
АННА. Как вообще дела?
РОМАН. Сказать честно, в последнее время не очень ладятся.
АННА. Не грусти, все образуется. Обычный творческий кризис. В первый раз, что ли?
РОМАН. Уж очень он затянулся. (Помолчав.) А ты изменилась.
АННА. Надеюсь, к лучшему?
РОМАН. Да. Помолодела, похорошела. И стала лучше играть. Недаром в газетах пишут о новых красках, втором дыхании, ярком расцвете и все такое.
АННА. Просто я влюбилась.
РОМАН. Твое увлечение еще не кончилось?
АННА. Оно не кончится никогда.
РОМАН. Чем он тебя так пленил?
АННА. Всем. Понимаешь, мы с ним все время смеемся… И с ним всегда интересно. Он все знает, все помнит, все чувствует… И он никогда не сидит без дела. Я люблю его.
РОМАН. (С усилием.) Я рад за тебя.
АННА. И, ты знаешь, во мне проснулась чувственность. Я пьянею от одного его голоса. Я вспыхиваю еще до того, как его рука прикасается ко мне… Но это в наших отношениях не самое главное. Прости, что я все это рассказываю тебе.
РОМАН. Ну да, я же твой старый и верный друг…
АННА. Разве не так?
РОМАН. Да, конечно… В который раз ты влюбляешься? В четвертый? В восьмой?
АННА. В первый. Любовь может быть только в первый раз, как ты не понимаешь? Она не может быть второй или четвертой. Да, я была замужем, родила детей, но разве можно сравнить то, что было, с тем, что сейчас? Все прошлое потеряло значение, его просто не было. Все сейчас происходит впервые.
РОМАН. Тебе не кажется, что ты немножко тронулась?
АННА. Не кажется, а так оно и есть. Но это так сладко – быть сумасшедшей… Никогда я не чувствовала себя такой молодой.
РОМАН. Дорогая, ведь тебе уже – не для печати, только между нами, – за пятьдесят. Не поздновато ли влюбляться на шестом десятке? Не смеши народ.
АННА. Подожди, не ты ли уж который год объясняешься мне в любви? А ведь тебе – тоже между нами – шестьдесят пять или что-то вроде того.
РОМАН. (Чуть смутившись.) Но ведь я все-таки мужчина…
АННА. Значит, мужчинам можно влюбляться в любом возрасте, а женщинам запрещено? Нет, дорогой. Помнишь, у Ахматовой?
И мудрости нет, и старости нет,
А может, и смерти нет.
РОМАН. Звучит красиво, но годы есть годы. И захочешь о них забыть, да не получится.
АННА. Раньше я тоже думала, что в этом возрасте все давно кончается, а сейчас чувствую, что только теперь начала жить. Пусть это моя осень, но это золотая осень. Короткая, но дивная пора.
РОМАН. Не знаю, дивная ли, но что короткая, это точно.
АННА. Ну и пусть. Принято почему-то считать, что в зрелые годы не положено любить, особенно женщине, что все внутри уже растрачено, пережито, выжжено. На самом деле мои чувства теперь глубже, чем в юности. Ведь только после того как проживешь жизнь, начинаешь по-настоящему разбираться в людях, презирать подлость, ценить ум и благородство, понимать, зачем и для кого у тебя бьется сердце.
РОМАН. Ты его так любишь?
АННА. Он для меня все – и прошлое, и настоящее, и будущее. Жалко только, что мы так поздно встретились. Вот потому и дорожишь каждой минутой, проведенной вместе, потому-то и хочется все время дарить ему тепло, наслаждаться каждым его словом… (Обратив наконец внимание на то, что Роману не очень весело это слушать.) Извини, я тебе уже надоела своей болтовней. До свидания, дорогой, мне пора на сцену. Антракт кончается, а я еще не переоделась к последнему акту.
РОМАН. Беги. Лети.
АННА. Ты не очень сердишься, что я говорила только о нем одном?
РОМАН. Нет. Ты ведь никогда не подавала мне надежды, так что я ничего не лишился.
АННА. Прости. Береги себя, ты неважно выглядишь. До встречи.
РОМАН. Желаю успеха. Только не вкладывай в игру столько сил, оставь немножко для себя.
АННА. Я так не умею, ты же знаешь. И не хочу, особенно теперь. Играть – так играть, жить – так жить, любить – так любить… До свидания.
АННА целует его и уходит. Роман, оставшись один, долго сидит в мрачной задумчивости. Потом достает бутылку коньяка, поколебавшись, прячет ее назад и зовет помощницу.
Ирина!
ИРИНА. (Входя.) Вы звали?
РОМАН. Зови сюда следующую.
ИРИНА. (Внимательно посмотрев на шефа.) Роман Анатольевич, по-моему, вы сейчас не совсем в форме. Отложим прием на завтра.
РОМАН. Я в прекрасной форме.
ИРИНА. Я же вас очень хорошо знаю. Я не разрешаю вам больше работать.
РОМАН. Вот как? Кто тут главный – вы или я?
ИРИНА. Я.
РОМАН. Я вас уволю.
ИРИНА. Вы отлично знаете, что не уволите. Я сейчас же отошлю женщин по домам.