— И кто же?
— Непонятно.
— Лучше сказать, — уточнил Натан, — кажется, ему нравятся все.
— Но мы думаем, что ему не нравится никто.
— Мальчики, да вы в своем уме? Посмотрите, как он танцует!
И они показали на Виктора, который теперь открыл глаза и одаривал жгучими взглядами танцующих рядом с ним.
Натан разозлился:
— Ну да, он всех заводит… и что с того? Если женщина со всеми кокетничает, это еще не значит, что она со всеми спит.
— Чаще даже наоборот, — вставил Том. — Самые развязные девчонки сваливают, как только дойдет до дела. А вот якобы святые оказываются такими потаскухами…
— Как мать Тереза, например! — ляпнул Натан.
Девушки прыснули со смеху, потом снова посмотрели на Виктора. Через минуту Натан крикнул им:
— Эй, не забудьте, что вы замужем!
— Что, уже и помечтать нельзя?
— И еще, малышки, не забудьте, что вы его на десять лет старше!
— В нашем возрасте какие-то десять лет ничего не значат.
— А в его — еще как значат!
Девушки смерили его недобрым взглядом: границу, отделяющую смешные шутки от неприятных, он явно уже перешел.
Том взял Натана за руку и увел его танцевать.
А у них за спиной Виктор прихватил бутылку водки, отхлебнул прямо из горлышка и дальше, в танце, предлагал ее всем, кто танцевал вокруг него.
— Каждый раз одно и то же, — прошептал Том. — Сначала заведет всех, а потом схватится за бутылку, хоп — и уже пьяный. И ему никогда не приходится расхлебывать последствия своих провокаций…
— Э-ге-ге! — выкрикивал Виктор, отплясывая свинг.
Он прижался ягодицами к девушке, танцевавшей рядом, потом — к ее партнеру. В клубе становилось все жарче. Виктор метался, как шальная молния, от одного тела к другому, чувственный и желанный, само искушение.
На следующий день Виктор смог оторвать голову от подушки только часам к одиннадцати. Первым делом он доплелся до ванной, порылся в аптечке и принял горсть таблеток от похмелья.
Минут десять он вливал в себя огромную кружку едкого ромашкового настоя, потом еще минут двадцать провел под душем. Стекающая по коже вода возвращала его к жизни.
К двум часам он наконец оделся и тут вспомнил, что должен был позвонить Тому, Натану и еще встретиться с дядей.
Он позвонил парням и поблагодарил их за то, что забросили его домой; они же с шутками и прибаутками предупредили его, что Брюссель в ближайшие дни ожидает волна самоубийств, если только он не удостоит своим вниманием всех женщин и мужчин, с которыми заигрывал минувшим вечером.
— Ты просто дьявол, — закончил Том.
— Да я бы и рад, — искренне ответил Виктор, перед тем как повесить трубку.
На самом деле стало ясно, что ему нужно уехать из города, и чем быстрее, тем лучше. Чтобы представить дяде какие-то разумные доводы, он приготовил стопку брошюр о разных университетах, даже запомнил названия нескольких программ — ему ведь нужно было найти рациональные объяснения своему желанию уехать.
Разочарование стало потихоньку проходить, и одновременно он заметил через окно мансарды попугаев, которые гонялись друг за дружкой; почувствовав, как припекает солнце, он решил выйти на улицу выпить кофе.
Он отправился на площадь Брюгмана, где в тенистом квартале, в обрамлении каштанов с густой листвой, располагалось бистро, получившее название «И себя показать»: там была терраса, куда приходили показаться на люди состоятельные бездельники. Виктор занял столик с краю, у витрины книжного магазина, и глядел на разгуливающих мимо прохожих.
Его внимание привлекла одна девушка.