Каратели в ходе своих операций сжигали на своём пути деревни, отбирали скот у крестьян, убивали тех, кого подозревали в связях с партизанами. Зверства фашистов ещё больше сплачивало людей на борьбу с нечистью. Оккупированное население старалось, чем могло, помогать борцам с фашистами.
В один из трудных дней окружения Алексеев получил задание узнать возможные пути прорыва отряда. Егор и ещё несколько человек отправились изучать местность в надежде найти слабое место у фашистов. Уже с первых сот метров бойцы стали натыкаться на засады. Отстреливаясь, разведчики уходили в сторону, но через некоторое время вновь встречали немцев. Тогда Алексеев решил обследовать единственную брешь, свободную от немцев, – болото, которое местными жителями считалось непроходимым. Егор и бойцы, вооружившись длинными палками, ступили на качающуюся зыбкую почву и, прощупав дно, поняли, что болото действительно непроходимо. Потом, ещё раз уточнив данные о плотности немецких засад, группа Егора вернулась в отряд, где Алексеев доложил командиру о сложившейся обстановке. Не успел Егор сделать доклад, как к командиру привели местного колхозника, который усевшись на предложенную табуретку, покачал головой и с чувством гордости произнёс:
– Болото непроходимое – это так, но не для меня. Я знаю скрытый проход через него и могу показать.
Командир пожал руку колхознику и посмотрел на разведчика.
– Егор, ступай с проводником по этой тропе и сделай вывод, может ли по ней пройти весь отряд с ранеными и с мирным населением.
Через некоторое время после нового доклада Алексеева Григорьев собрал всех командиров подразделений отряда и устроил совещание. По итогам его было принято решение, что через болото, которое с двух сторон напичкано немцами, пройдёт одна рота с усиленным вооружением и после этого неожиданно, с тыла, ударит по фашистам. В это время основной отряд пойдёт на прорыв на встречном направлении.
Ночью бойцы роты вошли в болото и с пулемётами, автоматами по пояс в воде, а то и выше, стараясь не шуметь, двинулись к свободному сухому берегу. Алексеев шёл первым и молил судьбу и Бога, чтобы те дали возможность дойти незамеченными до цели, поскольку рядом по обе стороны болотистой низины раздавалась немецкая речь, через деревья и кусты виднелись отблески костров. Иногда Егор проваливался по шею, и тогда холодная илистая вода попадала ему в рот, вызывая желание кашлять. Егор кашлял, но вовнутрь себя, стискивая зубы. Руки с автоматом и боекомплектом ему приходилось всё время держать над головой. Наконец, ноги парня почувствовали под жижей твёрдую почву, впереди был берег.
После рассредоточения рота нанесла неожиданный мощный удар по фашистам. Батальоны отряда тоже пошли в атаку и после кровопролитного боя вышли из окружения.
Потом, уже на белорусской земле, местные партизаны помогли отряду переправить на Большую землю раненых, детей, женщин и стариков, пополнить запасы оружия, боеприпасов и продовольствия посредством авиации. После этих мероприятий отряд вернулся к обычному ритму борьбы с фашистами, которые продолжали периодически устраивать карательные экспедиции против партизан. Но все они были безуспешными.
И хотя отряд уже действовал на белорусской земле, у его бойцов не пропало ощущение единой Родины. Белорусские партизаны и местное население относились к смоленским товарищам дружественно, по-братски, с желанием помочь в любой трудный момент. Учитывая обстановку на фронтах, партизаны ждали соединения с Красной Армией и делали всё возможное для ускорения этого процесса, строго соблюдая воинскую дисциплину и заботясь о местных жителях, находящихся в оккупации.
В отряде редко случались провинности бойцов, но если такой нарушитель дисциплины появлялся, то командир применял к нему жёсткие меры. Однажды произошёл такой случай.
Батальон отряда, в котором воевал Алексеев как командир отделения разведчиков, после боевой операции расположился на отдых с ночёвкой в одной белорусской деревне. Егор, поужинав и выкурив самокрутку, стал наигрывать мелодии из песен. В доме, где он остановился на отдых, находилось ещё пятеро бойцов. Среди них был мужчина лет сорока по имени Николай, который отличался угрюмым и неразговорчивым характером. Алексеев посмотрел на рядового бойца и пробежался пальцами по кнопкам гармони.
– Давай, Николай, к нам поближе и расскажи о своей кручине, а я тебе подыграю. А вдруг повеселеешь.
Мужчина докрутил самокрутку и прикурил.
– Я разговоры вести не люблю, как и петь. Жизнь мою не стоит ворошить, – пробубнил под нос Николай.
– А в партизаны чего пошёл? – не унимался Егор.
– Пошёл и пошёл, чего прицепился?
Егор махнул рукой, снова пробежался по кнопкам и запел:
Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой.
Выходила на берег Катюша,
На высокий берег, на крутой.
В это время в дом без стука вошёл командир батальона Савельев с пожилой сгорбленной женщиной. Алексеев сжал гармонь и притих. Командир окинул суровым взглядом бойцов и скомандовал:
– Становись в одну шеренгу возле печки.
Партизаны быстро выполнили приказ. Савельев тронул женщину за плечо.
– Мария Семёновна, вы кого-нибудь из этих людей узнаёте?
Женщина подняла голову и, скользнув взглядом выцветших глаз по строю, показала рукой на Николая.
– Вот этот давеча был у меня, хотел заночевать, но почему-то ушёл.
Командир ткнул угрюмого бойца пальцем в грудь.
– С вещами на выход. Остальным продолжать отдыхать.
Когда командир батальона, женщина и Николай вышли, Егор рукой задвинул гармонь под лавку.
– Что-то пропала охота играть. Чувствует моё сердце: что-то случилось.
На следующий день утром батальону была дана команда построиться на окраине деревни. Алексеев оперативно вывел своих разведчиков в указанное место и стал ожидать дальнейших событий. Вскоре перед строем появился командир отряда и тихо поздоровавшись, затем громко, чётко, с металлом в голосе произнёс:
– Товарищи бойцы, я думал, что мне уже никогда не придётся краснеть перед советскими людьми после произошедшего события ещё в начале наших действий. Но вчера, к великому моему огорчению, произошёл аналогичный случай, который бросил позорную тень на отряд. Этим могут воспользоваться фашисты в пропагандистских целях, выставляя партизан в глазах населения бандитами. Вчера один боец, зайдя в дом к пожилой женщине, украл у той мешочек с сухарями. Этот мешочек был обнаружен в вещмешке Николая Бухно. Бухно сознался в преступлении. Дело, как вы понимаете, не только в этих сухарях, дело во мнении народа о партизанах, долг которых заключается в уничтожении фашистов, полицаев, в защите населения от этих злодеев и в оказании помощи людям, которые временно оказались на оккупированной территории, но не в их грабеже. Я думал этот вопрос в отряде закрыт раз и навсегда, но нашёлся один негодяй, который нарушил одно из святых правил отряда. Ему за это пощады не будет. Партизанский суд приговорил вора к расстрелу, и этот приговор приказываю исполнить немедленно.
Бухно, который стоял в окружении конвоиров, поставили спиной к дереву, и те же конвоиры, щёлкнув затворами винтовок, выстрелили по приговорённому. Мужчина, так и не проронив ни одного слова, прошитый пулями, медленно спустился на землю и завалился на бок.
Командир отряда снова подошёл к строю батальона.
– Впереди нас ждут доблестные дела по освобождению родной земли от фашистской заразы, нас ждёт скорая победа. Я верю, что вы с честью выполните долг перед Родиной и советским народом. Можно разойтись, чтобы подготовиться к очередным боевым операциям.