А Кейт зычно крикнул, заглушая ропот толпы:
– Позовите священника!! Я хочу исповедаться в том, что намерен прямо сейчас пристрелить на месте этого солдата!
– Во, даёт! – в восхищении ткнул Голицын Василия.
Толпа пришла в замешательство от такого дерзкого заявления. И выкрики солдат неожиданно стихли. А генерал Кейт бросил боевой клич офицерам:
– Господа офицеры!! Приказываю вам последовать моему примеру! Можете убить каждый по одному бунтовщику!! Уверяю, полковой священник отпустит вам эти грехи!
Едва он произнёс эти слова с присущей ему твёрдостью, как офицеры, почувствовав уверенность, вынули из-за пояса пистолеты. Голицын, Трубецкой и Лопухин вместе с ними. В ту же минуту всё сборище бунтовщиков мгновенно рассеялось! Солдаты побежали прятаться по своим палаткам.
Таким образом, восстание было подавлено. Все участники бунта арестованы и отданы под следствие. Генеральный прокурор назначил комиссию для рассмотрения этого дела. И всех зачинщиков сослали в Сибирь.
Такие строгие меры сбили с солдат спесь, и принудили их к дисциплине. И только бесшабашная лейб-гвардия, привыкшая к поблажкам, не желала отступать под властью командования! Они отправили курьеров лично государыне с прошением поддержать их кровавые намерения, а именно: всех иноземцев, находившиеся на русской службе, убить!! Ну, или выслать из страны!
Елизавета была шокирована таким прошением. Она ещё не проделала и половины пути до Москвы, едва добралась до Твери, а страшные события о проделках гвардейцев из Петербурга и Выборга сыпались, как горох! Елизавета постаралась умиротворить своих разбушевавшихся любимцев, и письменно объявила им, что убивать никого не позволит, но берёт всех иноземцев в армии под своё особое покровительство.
Рига
Во внутреннем дворе Рижского замка, где позволено было гулять пленникам, Анна встретила коменданта крепости генерал-лейтенанта Бибикова. После короткого приветствия друг другу, он заботливо осведомился:
– Как самочувствие Вашей любезной фрейлины Юлии?
– Благодарю. Ей уже значительно лучше. Я так признательна Вам, генерал!
– Пустяки.
– Нет-нет! Только, благодаря Вашей заботе и хлопотам присланного Вами доктора моя дорогая Юлия осталась жива. И теперь идёт на поправку.
– Я рад, что могу хоть чем-то быть полезен Вашему высочеству.
Анна подошла ближе и, понизив голос, спросила:
– Скажите, на моё имя не приходило никакой корреспонденции?
– Никак нет, Ваше высочество.
Она, расстроенная, присела на скамью, вздохнула:
– Ах, я написала уже столько писем!! И всё без ответа!
Бибиков, осмотревшись, не слышит ли кто, быстро присел рядом и, тоже понижая голос до шёпота, произнёс:
– Ваше высочество, надеюсь, в написании писем Вы не употребляете никаких крамольных слов в адрес императрицы Елизаветы или же Вашего здесь нахождения?
Анна задумалась. И вдруг лицо её переменилось, озарённое неприятной догадкой:
– О… Я понимаю, – прошептала она, настороженно вглядываясь в лицо генералу, – Вы намекаете на то, что граф Салтыков, должно быть, читает мои письма прежде, чем отправить их адресату?
Тот покачал головой:
– Ваше высочество. Надеюсь, не причиню Вам душевную рану, если скажу, что Ваши письма граф Салтыков неуклонно доставляет только одному адресату – в Тайную канцелярию.
– Что?! – ахнула она, побледнев, как полотно.
– Простите.
Анна отпрянула, исказив лицо в таком ужасе, будто увидела перед собой змею. Несколько мгновений она пыталась восстановить дыхание, прижав ладонь к груди. Наконец, раздавленная горьким прозрением, пробормотала:
– Господи! Это значит, Мориц не получил ни одного моего письма?!!
– Увы…
По щекам её невольно хлынули слёзы:
– И он не ждал меня в Мемеле!!… Не приезжал в Митаву!
– Тише, Ваше высочество! – взмолился комендант, протягивая ей платок.
– Не знает о том, что я здесь! И что я жду его…, – причитала она с нарастающим отчаянием, – Он вообще ничего не знает!!!
– Мне очень жаль, – вздохнул Бибиков.
– Господи! Какое коварство!!
– Ваше высочество. Прошу Вас, не плачьте.
Анна, сглотнув слёзы, осторожно дотронулась до его руки:
– Генерал. Вы могли бы оказать мне услугу?
– Какую, мадам?
– Переправьте хоть одно моё письмо в Дрезден тайком от Салтыкова.
Он испуганно огляделся и с сожалением покачал головой:
– Госпожа Анна. Я глубоко Вам сочувствую. Но не могу этого сделать…
– Умоляю Вас!!
– Не сердитесь! У меня двое детей и вот-вот родится третий… Я не вправе оставить их сиротами, – и, не в силах видеть её заплаканное лицо, потупил взгляд.
Она уронила руки. Лицо её сделалось таким безнадёжно несчастным, что у Бибикова защемило в груди:
– Простите, Ваше высочество, – повторил он, терзаясь муками совести.
Она взглянула на него сквозь пелену слёз, несколько раз тяжело вздохнула и обречённо промолвила, коснувшись его руки:
– Не извиняйтесь, генерал. Я всё понимаю…
лагерь под Выборгом
Голицын, закутавшись в наброшенный на плечи мундир, вышел из палатки и, прогуливаясь, подошёл к пикету, где нёс ночной караул Микуров.
– Не спится, – вздохнул Митяй.
– Чего так?
– А чёрт его знает, – поёжился он, глядя в ночную даль, – Так. Мысли всякие одолевают.
– Мысли? – удивился Микуров, – Ну, поведай. Что за мысли?
Митяй помолчал в раздумье и, опасливо оглядевшись, нет ли кого поблизости, понизив голос, спросил:
– Ты слышал про то, что стало с Анной Леопольдовной?
– Ну, слышал. Вроде, как Елизавета отпустила её со всем семейством за границу.
– Как ты думаешь, куда они могли поехать?
– Ну… Первое, что приходит на ум, это Беверн или Мекленбург.
– Да! Знаю! – кивнул Митяй, – Ну, если ни туда и ни туда. То – куда?
Микуров пожал плечами в недоумении:
– К чему ты клонишь?
– Понимаешь, – Митяй перешёл на тихий шёпот, – Я написал письма всем мало-мальски знакомым в Европе. И, знаешь, что?
– Что?
– Никто из них ничего не знает о местонахождении Анны Леопольдовны!!
– Ты… написал такие письма?? – поразился Василий, вытаращив на него глаза, – С ума сошёл!! Зачем ты разыскиваешь Анну Леопольдовну?!
– Не её, – покачал головой Митяй, – Её фрейлину. Юлию.
– А-а…, – неожиданно припомнил Василий, – Это та странная особа, что всё время давала тебе отворот-поворот?
– Она самая.
Василий тихонько усмехнулся, прислоняясь к лафету:
– Что-то на тебя не похоже, Митяй. К чему это?
Голицын насупился. И, не зная, что сказать, пробурчал одно только слово:
– Тянет.
– Ах, тянет?! – лукаво улыбнулся Микуров, сорвал травинку и положил себе в рот.
Повисла пауза. Каждый погрузился в собственные размышления и воспоминания. Подумав, Василий произнёс:
– Знаешь, что я об этом думаю, Митяй?
– Что?
– Дело это пустое. Тебе её не найти.
– Почему?
– Да потому, что, наверняка, все они – и Анна с супругом, и дети, и Юлия – выехав в Европу, взяли себе другие имена.
– Как это?! Зачем?!
– Ну, сам рассуди. Ребёнок Анны Леопольдовны, как ни крути, законный русский император. Да и другим рождённым её детям дано право наследования престола. И сама она – внучка русского царя. Опасно жить с такими правами за пределами страны.
– Отчего?
– Чудак! Враги могут использовать кого-то из них для нового дворцового переворота, – пояснил Микуров и, подумав, добавил, – Да, и сама Елизавета может в один прекрасный момент сменить милость на гнев.
– Как это?
– Не тупи! Подошлёт убийц. И сказочке конец.
– Так значит, они в опасности?! – переполошился Голицын, – И Юлия с ними!
– Тихо ты!!
Оба умолкли и, прислушиваясь, огляделись по сторонам. Микуров поманил пальцем Митяя и зашептал в лицо:
– Я ж тебе про то и толкую! Если они не дураки, то взяли себе другие имена и поселились где-нибудь в тихом укромном месте, как обычная немецкая семья, чтоб их никто и никогда не нашёл.
Голицын пригорюнился:
– Что ж… Выходит, я никогда её больше не увижу?!…
– Скорее всего, нет. И учти! Если ты будешь продолжать так рьяно их разыскивать, можешь накликать на них беду!