Кэллен сидела на деревянном стуле на крыльце дома, закутанная в красный вязанный плед. Просторный дом ее родителей был построен из прочного кирпича приятного коричневого цвета. Вокруг расстилались зеленый газон и кусты самых разных цветов.
Мама Кэллен любила ухаживать за ними, она всегда говорила дочке, что все в этом мире наполнено душой и умеет слышать и чувствовать. Кэллен представляла, как розы говорят с ней, здоровалась с ними ранним утром и печалилась, когда с приходом осени цветы вяли. Миссис Дарлинг говорила, что они впадают в спячку, но через несколько месяцев снова очнутся и будут радовать взгляд.
Кэллен знала, что одно всегда приходило на смену другому, но продолжала горевать. Почему она должна была радоваться новому, когда так полюбившееся сердцу старое оставалось только в воспоминаниях? Кто вообще придумал конец? И где была вероятность, что новое непременно будет лучше? Эти вопросы не давали девочке покоя, но, ровно как цветы продолжали вянуть, Кэллен продолжала искать ответы, которых, казалось, не существовало вовсе.
– Я должна поговорить с Марией, – миссис Дарлинг сделала глоток чая и положила руку на свой округлый живот.
– Ты же знаешь, что это не имеет смысла, – Кэллен откусила овсяного печенья.
– Тони нужно воспитывать, – продолжила мама девочки. – Жаль, что у мальчика нет отца.
– Он не виноват в этом, – пожала Кэллен плечами. – Никто не виноват.
– Ты права, возможно, он так озлоблен, потому что несчастен.
– Так и есть, – Кэллен сделала глоток горячего напитка.
– А что насчет того милого мальчика? Он нравится тебе?
Золотоволосая закашлялась.
– Ярослав? Мы друзья.
– Разумеется, – улыбнулась миссис Дарлинг.
У ворот показалась Даяна. Подруга широко улыбалась и махала руками. Кэллен вылезла из пледа и побежала к воротам.
– Ты в порядке?
Подруга держала в руках букет ярко-желтых полевых цветов.
– Что это? – приподняла девочка брови.
– Я сама не знаю, как они называются. Так стыдно, нужно учить названия цветов. Они растут рядом с долиной, – затараторила подруга.
– Я не об этом, – протянула Кэллен.
– Ярослав просил передать тебе их, я встретила его по дороге домой. Он хотел зайти сам, но у него нашлись какие-то дела, и он попросил сделать это меня. Так что я тут всего на минутку: узнать, как ты, и передать тебе подарок, – Даяна протянула букет.
Кэллен взяла цветы в руки и расплылась в улыбке.
– На солнышко похожи, – улыбнулась девочка.
– Увидимся завтра, Кэллен? Хорошо?
– Да, конечно, – девочка обняла подругу на прощание.
– Как Лизи?
– Она у нас, сидит с Агатой в комнате. Они хорошо ладят, – улыбнулась Даяна.
Чувство тревоги отступило.
– Хорошо, передавай всем привет.
Кэллен закрыла ворота и вернулась на крыльцо.
– Букет от того мальчика?
– Он очень вежлив.
Миссис Дарлинг ничего не ответила и скрылась в доме. Кэллен допила чай и, убедившись, что мама не наблюдает из окна, выбежала на газон. Девочка легла на траву и задрала ноги к солнцу. Розовые носочки выглядывали из под черных ботинок. Кэллен держала в руках букет. Солнце почти село, но его лучи продолжали падать на ее лицо. Девочка подставила цветы напротив красного диска и улыбнулась.
– Кэллен Дарлинг! – воскликнула мама с крыльца. – Сейчас же встань, ты заболеешь!
Девочка засмеялась ей в ответ и поднялась на ноги.
– Сегодня я поняла для себя много нового, мама, – начала Кэллен, прыгая на стул.
– С появлением этого мальчика в твоей жизни эмоции стали еще ярче, – констатировала миссис Дарлинг. – Глядишь, скоро ты познаешь печаль.
– Я уже чувствовала печаль много раз, – гордо ответила Кэллен.
– Моя дорогая, печаль любви куда страшнее, чем ты можешь себе представить.
Девочка пожала плечами, как бы говоря, что не считает это проблемой и уверена, что ей все жизненные трудности по плечу. Да и о какой любви могла идти речь? Разве любовь может делать больно?
Глава 5. Миссия – реальный мир
Ярослав уже был готов развернуться назад, как какое-то странное чувство заставило его застыть, словно он был из той же материи, что и заведенный солдатик. Батарейка кончилась, вот и он стоит тут, как дурак, пытаясь справиться с тревогой.
Мальчик набрал в легкие больше воздуха и нерешительно постучал в ворота. По ту сторону забора послышался размеренный топот девичьих ног, ворота приоткрылись, и в щель просунулась копна золотых волос.
– Ярик? – девочка открыла двери. – Ты меня проведать пришел?
Мальчик собирался с мыслями.
«Это ведь нормально, когда друзья беспокоятся друг о друге? Она ведь не подумает ничего дурного?»
Запутавшись в чувствах, Ярослав не сразу заметил сидевшую на ступенях лестницы Даяну.
– Нет, твоя мама потеряла тебя, – выдумал мальчик на ходу, обращаясь к кузине.
– Но ведь она знает, что я ушла к Кэллен, – с уверенностью в голосе ответила девочка.
– Да, ты права, – сдался Ярослав. – Кажется, я что-то напутал. Может, она вовсе и не тебя искала, я просто напугался, мало ли что.
Обе девочки бросили в сторону Ярослава недоверчивые взгляды.
– Раз уж ты здесь, можешь остаться, – нарушила тишину Кэллен.
– У меня вроде были дела, – соврал мальчик.
Даяна поставила блюдце с кружкой на зеленый деревянный стул, оставленный возле крыльца, и поднялась со ступенек.
– Дела могут и подождать, – девочка сделала несколько шагов. – Смотри, сколько ромашек мы нарвали утром, – указала она в сторону букета в пластмассовом стаканчике возле блюдца. – А еще мама Кэллен принесла нам печенья.
– Я могу остаться, – сдался Ярослав под напором кузины.
К спинке стула прислонилась соломенная шляпка Кэллен. Золотоволосая принесла из дома графин с лимонным соком и баночку сливового варенья.
– Бери, что хочется.
Ярослав опустился на ступени и макнул печенье в варенье.
– Как же я устала от этого лета, – выдохнула Кэллен.
– Тебе лето не нравится? – застыл мальчик в
изумлении.
– Убери крошки с лица, – посоветовала Даяна, допивая свой чай.
– Не нравится, – ответила Кэллен. – Совсем не нравится. Конечно, все это просто чудесно, но иногда мне кажется, что летом все засыпает. Жизнь засыпает. А мне хочется чувствовать, быть значимой, чтобы я ощущала, как мир вокруг преображается и поет свою песню.
– Тогда что ты вообще любишь?
– Осень, – подхватила девочка.
– Чудная же ты, – Ярослав сделал глоток сока. – Осенью природа умирает. Слышишь, Кэллен? Она умирает. В смерти нет ничего прекрасного, она – конец всего.
– А вот и неправда, – Кэллен поднялась на ноги и отряхнула свое и без того чистое платье. – Осенью деревья окрашиваются в яркие краски, и ветер такой живой и прекрасный, а какой свежий воздух! Кругом тыквы, запах выпечки и теплый горячий чай, когда за окном льет дождь. А я читаю книги и представляю, что в моей жизни вот-вот случится нечто сказочное и прекрасное.
Ярослав в ответ только покачал головой и тяжело вздохнул.
– Если хочешь знать, смерть – это вовсе не конец, а лишь начало нового этапа бесконечного жизненного цикла, – закончила девочка.
– Кто тебе только это сказал? – мальчик отложил в сторону печенье.
– Никто. Я просто всегда это знала. Разве ты, нет?
– Нет, – ответил Ярослав растерянно. – Детям не стоит думать о таком, да и никто кроме тебя не думает.
– Очень плохо, – Кэллен приподняла подбородок. – Если бы дети не были бы так глупы и невинны и думали бы о вещах, которые составляют нашу жизнь, на свете было бы гораздо меньше невежественных и жестоких взрослых.
– Но ведь дети тут ни при чем, – подала голос Даяна. – Ты не можешь выбирать, каким родиться. Разве ты считаешь меня невеждой или злобной, Кэллен? Ответь мне честно, – кузина тоже поднялась на ноги и теперь стояла лицом к лицу с подругой.
– Ты же знаешь, что нет, – искренне ответила Кэллен. – Ты моя подруга. Как я могу так подумать про тебя?
– Но ведь я не такая, как ты. И до встречи с тобой меня редко беспокоили подобные вопросы. Я просто другая, это не значит, что я глупа или стану озлобленным взрослым, как не значит, что ты рождена под особым светом. Не позволяй своему разуму ослеплять тебя, даже если ты, и правда, в тысячу раз мудрее других, даже если ты особенная и избранная – ты все еще остаешься просто человеком.