Аарон вздрогнул от неожиданности и посмотрел ей вслед. Едва коснувшись его, Норма Абрамс поплыла по проходу в своей медленной и незаметной манере, словно патрульная полицейская машина; остановилась у следующего стола, наклонилась и что-то сказала репортеру вечерних новостей, по-матерински похлопала его по спине; двинулась дальше к следующему, и так продолжалось до тех пор, пока ее тонкая фигура не достигла конца помещения, где она повернулась лицом и с торжествующим видом окинула взглядом бурный рабочий процесс.
Когда главный редактор скрылась за дверью кабинета, Аарон отвернулся к окну. Он подумал о лососевом стейке с картофельным пюре, греческом салате и двух бокалах красного сухого (для себя и для Маргариты), стоящих по сторонам от высокой белой свечи.
Сегодня он сделает ей предложение…
Глава 3
Норма Абрамс тратила полчаса на обеденный перерыв, однако никто никогда не видел, как она ест.
В кабинете она держала винный шкаф. Сквозь прозрачную дверцу тускло блестели зеленые горлышки бутылок. В стоящем на нем холодильнике размером с микроволновую печь ждала своего часа круглая сырная голова весом приблизительно девять килограммов.
Уникальный момент, – подумал Аарон, закрывая за собой дверь.
В этот момент «леди танк» (не знавшая о своем прозвище) смотрела на кубик сыра, надетый на зубочистку. Длинные стальные волосы, тщательно зачесанные ото лба, лежали на плечах поверх черной водолазки. С портрета позади нее смотрела та же самая Норма Абрамс, и казалась она настолько живой, словно портрет был написан самим Бронзино. Многим от этого «двойного» взгляда становилось не по себе, особенно если речь шла о дисциплинарном взыскании.
О картине, написанной цветными карандашами, в редакции уже несколько месяцев ходила легенда. Дескать Норма наткнулась на нее случайно, на светской вечеринке по случаю открытия галереи «Неизвестных художников». Поразительное фотографическое сходство и то, как художник еще более подчеркнул властный, железный характер модели, разумеется, подкупило главного редактора, не склонного к спонтанным приобретениям. Однако на картине присутствовали две незначительные детали – фон, нечто непрезентабельное вроде развалин или заброшенного недостроенного здания, и что-то там на лице, – которые она за умеренную плату устранила при помощи еще одного неизвестного художника.
С картиной также был связан нервный срыв Нормы Абрамс, что само по себе фантастика. После того как художник-фрилансер довел портрет до «совершенства», у Нормы внезапно вспыхнул интерес к тому месту, с которым был связан сюжет полотна. Ей захотелось туда поехать, и, по счастью, до того, как городской пейзаж у нее за спиной стерли, а затем просто закрасили густым темно-синим кобальтом, она успела снять полотно на телефон. Главной и наиболее выдающейся деталью картины был невероятной высоты иглообразный небоскреб у девушки за спиной, который стал для главного редактора ведущим ориентиром в поиске того самого вожделенного места.
Нестерпимый зуд – поехать, увидеть башню, узнать, что за девушка, так похожая на нее, – напрочь убил в Норме Абрамс светскую даму, полную сдержанности и высоких манер, и превратил ее в биологический эквивалент оружия, чье название в точности повторяло ее фамилию.
Однако, как можно догадаться, любимый всеми гугловский «поиск по картинке» с задачей не справился. Выбившись из сил, Норма Абрамс поручила найти «wonderland» своей секретарше. Время шло, поиски успеха не приносили, и растущее напряжение в коллективе редакции, чьим источником, разумеется, была Норма, ее чрезмерная сухость в общении и манера речи – теперь она гавкала, или, скорее, плевалась словами – стали заметны всем вплоть до владельцев «Инсайда». Последнее, к счастью, до того, как секретарша и системный администратор, доведенные до отчаяния, понесли в отдел кадров заявления на увольнение.
После экстренной встречи с учредителями журнала Норма вновь обрела прежнюю форму. Картина осталась висеть на месте. А в кабинете появились винный шкаф и холодильник с сырной головой.
Аарон посмотрел на кроваво-красное вино в бокале и подумал, что вот так, наверное, выглядит смерть в современном обличье, только вместо сыра на зубочистке будет насаженная на огненный меч человеческая душа.
На рабочем компьютере Аарон хранил плакат группы «Iron Maiden», обработанный в графическом редакторе, с железной девой на мотоцикле, сделанном из костей. Вместо фары у байка красовалась голова шеф-дизайнера, недавно уволенного за прогулы. И правды в этой картинке было куда больше, чем вымысла. В деле карьеры такие, как Норма Абрамс, шли вверх по чужим головам. Да и по костям тоже.
Норма положила сыр в рот. Скользнула взглядом в сторону, вытащила из стопки бумаг лист – копию электронного письма – и положила перед ним на стол.
– Поедешь на G20, в Россию.
Она говорила в своей манере, без пауз, чтобы вставить хоть слово.
– Вот письменное подтверждение аккредитации. Электронный билет на самолет и бронь в отеле «Парк Инн Прибалтийская» я отправила на почту. Распечатай и не забудь взять с собой. Номер с видом на Балтийское море, окна выходят на запад… – тонкие губы Нормы растянулись в улыбке. Серые глаза по-доброму сверкнули. – Все закаты твои.
Она вздернула брови и пригубила напиток. Бокал в ее тонких белых пальцах казался наполненным чем угодно, только не вином.
Аарон взял листок, для вида пробежал глазами. В тексте часто мелькало название города – Санкт-Петербург; город, в котором родился нынешний российский президент. И где ни разу за время его правления не произошло ни единого террористического акта.
– Когда вылет? – спросил он, не глядя на Норму.
– Тридцатого августа.
– Не рано? – усомнился журналист. И догадался, о чем речь. – Саммит начнется пятого.
– Нормально, – сказала она. – Так я и задумала. Политика нас мало интересует. Обживешься и попробуй почувствовать настроение в обществе. Уверена, многие, если не все, с трудом понимают, зачем они эту встречу затеяли. Говорят, район близ Константиновского дворца оцеплен полицией, а люди, чтобы попасть домой, стоят в очередь на КПП; каждый день по утрам опаздывают на работу. Напиши про все это, как ты умеешь. Передай эмоциональный фон, взгляд простых людей, стоящих у подножия Олимпа в надежде понять, почему, когда боги пируют, сверху вместо золота и еды падают камни.
– Понятно, – сказал Аарон и сложил листок вдвое. – Красиво сказано. Я украду для репортажа?
– Бери, – ответила Норма. Ее губы оставались неподвижны, но ямочки на щеках выдали чувства суровой леди. – Мне все равно без надобности.
Они перехлестнулись взглядами, как два компаньона, идеально дополнявших друг друга. Образное мышление Нормы Абрамс было предметом зависти среди пишущей братии – всех, кроме него. Аарон и главный редактор «Инсайда» изобретали метафоры с непосредственностью детей, скорее для удовольствия, но никак не ради красного словца. Для него и для нее талант являлся не капиталом, а индикатором людей «своего круга».
«Если бы не симпатия, поездка на саммит могла достаться кому-то другому», – подумал он.
«И если эта ментальная близость держится на столь тонком родстве, как художественное воображение, как долго она протянет?»
Аарон помнил, что бывало, когда рядовой сотрудник попадал в немилость Норме Абрамс.
И ему стало грустно.
Какова вероятность, что это случится с ним?
Глава 4
Норма Абрамс прочитала грусть на его лице, сложила руки на груди и посмотрела из-под полуопущенных век.
– Ты не рад? Мне казалось, мужчине вроде тебя полезно развеяться, сменить обстановку.