Это он со своим Ганимедом приволок мне на пляж письменный стол, а теперь они оба плещутся почти по пояс в воде.
Да, Аш, твой Ромео больше не твой… А вернее сказать, оба юноши теперь мои. И веселья от двоих в два раза больше, чем от одного. Самая простая арифметика, известная каждой ведьме со времен Лилит, non?
Звать его Дериш; Асмодей нашел его в Арденнах, где мать мальчика (я ее не знала) умерла от крови. Он вернулся с мальчишкой во Враний Дол и преподнес его мне, разве что ленточкой не перевязал. Я потом передала его Ромео, так как на второго любимца мне не хватило бы энергии, тем более что он не знает… моих предпочтений. Скучное занятие – готовить себе наложников.
Сестра, силы мои уже не те. Перо отправилось на отдых, как задолго до того кисть, книга заброшена вместе с холстами. Bref[85], приток моих жизненных сил, боюсь, иссякает. Силы истощаются. Плечи облеклись в одеяние старости. Жизнь моя обрушилась внезапно, подобно лезвию, что регулярно низвергалось в Париже, моем Париже былых времен, отсекая от меня город моей мечты, моего успеха. Ты знаешь ведь, оно, это лезвие, виновно в моем изгнании сюда, к скоплению камней на высоком берегу… Кровь, h?las[86], уже не за горами.
Раз так, на что мне сдался этот сексуальный гигант, этот юный бельгиец с волчьим аппетитом? Нет уж. Я позволила Ромео делать с Деришем все, что вздумается, сама же пользуюсь – когда вздумается мне. Телами их, а не любовью, которая исключительно… Любовь? Она мне больше не нужна.
Но ты, моя Аш, ты любишь? Найдя любовь, осталась ли ты ей верна? Это ведь негритянка, с которой ты плыла на корабле, non? В твоих письмах не было подробностей. Ты покорилась любви, так ведь? Стремилась чарами привязать к себе предмет твоей страсти? Oui, а как же. Не падай духом, дорогая, это ошибка, какую чаще всех прочих совершают сестры Сообщества еще с незапамятных времен.
Загадка вроде бы не новая, но приходится признать: как переделать сделанное (в чем бы оно ни заключалось), я не ведаю. Если какой-нибудь ведьме известен способ, то эта ведьма – Герцогиня. Ее попечению я тебя и доверила.
…Я должна тебе шабаш. Об этом я помню. Долг каждой мистической сестры устроить шабаш в пользу той, кого она открывает или спасает. Много лет назад Теотокки устроила шабаш для меня. Если я не смогу… обещаю постараться, но вдруг… Если не получится, если я не смогу прибыть, остается надеяться на то, что общение с Герцогиней даст результат и миссию мою не сочтут проваленной.
Alors oui, Герцогиня. Я знаю ее по рассказам одной ведьмы, живущей на острове Скай. Обе они в прежние годы прислуживали на шабаше, что был устроен под тенью Эдинбургского замка. Герцогиня была тогда всего лишь Линор, девушкой красивой, но низкородной; она искала себя прославить, но вместо того ославила – по панелям да сомнительным кварталам. Но нрава она, как мне говорили, доброго и, уж конечно, в силу профессии… уживчивого».
От того, что я прочла ниже, в животе у меня задергало (в последний раз я чувствовала подобное в почтовой карете).
«Я написала Герцогине о твоих особенностях. Разумеется, торгуя не первый год своим телом, она чего только не навидалась. И все же, заклинаю тебя, Аш, отложи в сторону свое я (исхожу из предположения, что ты та же ведьма, какой была раньше, – милая, но робкая и излишне стыдливая) и будь с Герцогиней тем, чем ты являешься».
Заключительным adieu[87] Себастьяна как бы вверяла меня попечению Божию, в то время как на самом деле отдавала в руки наигрубейшей Афродиты. Едва знакомой ведьмы-блудницы. Далее она имела дерзость снабдить мое предписание (каковым я сочла письмо) своим знаком, «S», а вдобавок усадила в нижний изгиб этой буквы всегдашнюю жабу. Да, жаба восседала там, на вид живая, готовая спрыгнуть со страницы, которую я отбросила бы в сторону или смяла, если б не постскриптум со следующими подробностями.