– Еще раз прошу подробно рассказать о случившемся! – кивнул Алексей.
– Я прокомментировала бездарное пение Жебраковой. Та, закончив выступление, вылила на меня огромный бокал с красным вином. Прическа, макияж, а главное – платье, все было безвозвратно испорчено. Надо заметить, что наряд был от самого Карла Лагерфельда. Такого в России ни у кого нет! Теперь уже не будет…
– Прошу отметить, что потерпевшая сама спровоцировала мою подзащитную на административно наказуемые действия! – вставил Аркадий Рувимович.
– Только эти «административно наказуемые действия» вылились в уголовно наказуемое деяние, – хмыкнул начальник «убойного отдела». – Продолжайте, гражданка Ошкуркова!
– Конечно, такого хулиганства я не могла простить. Вцепилась Жебраковой в прическу, она – в мою. Обе упали. Краем глаза видела, как попытался нас разнять стареющий проститут Гераська Вяльцев.
– Ну, зачем же так? – попробовал остановить певицу Рукосуйский.
– Он и есть проститут! – не унялась Фёкла. – Выдает себя за правнука великой русской певицы Анастасии Вяльцевой, хотя сам по паспорту Чугунов! А у Вяльцевой и детей-то не было! Откуда внуки-правнуки!?
– Что случилось дальше? – продолжил подполковник.
– Гиви Болквадзе стукнул его ногой. После такое началось! Больше ничего не видела. Меня Жебракова вон как изодрала! – показала певица на заклеенное пластырем лицо.
– Болквадзе – известный репортер светской хроники, – припомнил адвокат. – Возьмите у него съемку! Затребуйте съемки других журналистов.
– Таблоид, где трудится Болквадзе, заплатил Вилькину-Бродскому, чтобы кроме этого папарацци никаких представителей средств массовой информации на юбилее больше не было. Я отправил сотрудников за его съемкой. Плюс вызвал Болквадзе повесткой. Над кадрами камер скрытого наблюдения сейчас работают наши специалисты. Над орудием убийства также работают наши эксперты.
– Разрешите? – заглянул судмедэксперт Трофимыч. – Заключение судебно-медицинской экспертизы, заключения криминалистов.
– Ну, и что там? – заерзал на стуле Рукосуйский.
– Смерть потерпевшей Жебраковой наступила в результате открытой черепно-мозговой травмы. Более подробно – в документе.
– Отпечатки пальцев? – потянулся к бумагам Алексей.
– Полностью отсутствуют.
– Даже официантов?
– В связи с пандемией весь обслуживающий персонал заведений общественного питания работает в перчатках.
– Я, между прочим, была без перчаток! – встряла Фёкла. – Будь я убийцей, мои бы «пальчики» остались на бутылке или, как вы говорите, на орудии убийства.
– Надо отпускать! – заявил защитник.
– Это – как следователь решит, – ответил Розанов. – Направляю вас к нему. Хотя, сейчас гражданке Ошкурковой лучше побыть в камере. От фанатов потерпевшей всего можно ожидать. Среди них всякая публика, в том числе лица, психически неадекватные. Капитан, сопроводите гражданку Ошкуркову и адвоката к следователю! Передайте материалы дела!
ЧЛЕН ВОНЮЧИЙ
Сдав задержанную следователю, Хомутов вместе с Петровым поехал в таблоид, в коем работал Болквадзе. Дорогой они заметили толпы людей у газетных киосков. Сыщиков принял главный редактор газеты. Велел немедленно предоставить сделанные Гиви снимки. Тот, отправив в нокдаун Вяльцева, вынырнул из кучи-малы, запечатлел драку во всей красе и подробностях. После, не дожидаясь полиции, умчался в редакцию, дал репортаж в утренний выпуск. Стало понятно, отчего народ штурмовал торговые точки с печатной продукцией. Сам репортер заявил, что едет домой отсыпаться после ночных трудов.
– Всем нос утерли! – гордо потер руки главред. – Копии, разумеется, мы оставили для нашего архива. Прекрасные фото! Не зря платим Болквадзе огромные гонорары.
– Как бы самого папарацци не пришлось привлекать к ответственности за спровоцированную потасовку с летальным исходом, – проворчал Хомутов, садясь в машину. – К Болквадзе, на квартиру поедем! Допросим «по горячим следам».
Журналиста дома не оказалось.
– Гиви Ираклиевич буквально на несколько минут домой заскочил. Взял сумку с вещами и улетел на недельку на Кубу, – пояснил операм старичок-консьерж. – Прямо из подъезда такси вызвал. Сказывал, дескать путевка у него давно приобретена. Только надлежало выполнить очень важное задание редакции. Очень довольным выглядел. Все себя по карману с деньгами похлопывал… Мне даже сотенку отвалил за то, что донес до машины и погрузил в багажник его баул.
От Болквадзе покатили на место жительства Вяльцева – в квартиру некогда прославленной, а ныне подзабытой эстрадной певицы, годившейся Герасиму по возрасту если не в бабушки, то уж точно, в матери. Сам герой светской хроники возлежал на антикварной кушетке красного дерева, прижимая к глазу компресс с примочкой.
– Что рассказывать?! – взвился он на вопрос Хомутова. – Началась свара, хотел разнять. Этот отморозок меня ногой долбанул! Чуть глаз, дрянь такая, не выбил! Я побои в травматологии снял! Теперь ответит по всей строгости закона! Понаехали тут!
– Насчет «понаехали» вы, Герасим Иванович, погорячились, – возразил капитан. – Болквадзе – уроженец Большого города. Его родители – тоже. Дед, правда, к нам из Питера перебрался. Кардиохирург, действительный член Академии медицинских наук… А, вы сюда, если не ошибаюсь, из солнечной Астрахани пожаловали?
– Про деда не знаю, а вот внук – член и еще какой! Член вонючий!
– Я на этого поганца в мировой суд подам! – встряла закатившаяся звезда. – Он мне гастроли в Поволжье сорвал! Я почти договорилась с импресарио Семилетовым! Казань, Нижний Новгород, Самара, Саратов, Волгоград, Астрахань. Самому Семилетову тоже попало. Утром по радио, в светской хронике передали, что он в больницу угодил. Когда теперь сможет организовать поездку? Это ж какие деньги мимо пальцев утекли!
– Может быть, вы что-то видели? – покосился на певицу Петров.
– Что я могла видеть, молодой человек, когда мне в лицо огромное блюдо с салатом воткнули? Пока проморгалась-прокашлялась, все было кончено!
К моменту возвращения Хомутова с напарником в главк практически все участники вечеринки были допрошены в качестве свидетелей. К сотрудникам «убойного отдела» начальник Криминальной полиции дал в помощь работников Уголовного розыска. Практически никто из гостей Вилькина-Бродского ничего не мог сказать конкретно. Все были изрядно пьяны, и практически никто не помнил подробностей злосчастной вечеринки. Осталось встретиться только с самим юбиляром, его помощником Ароном Моисеевичем, с коллегой-продюсером Семилетовым. Все трое после скандала попали на излечение в частную клинику профессора Смирнова. Лечебное заведение находилось неподалеку от центра. В свое время медик «подсуетился», хапнул особняк, построенный екатерининским вельможей в далеком восемнадцатом веке. Прихватил вместе с хоромами и старинный парк. В нем, не смотря на все запреты строить на территории объектов, являвшихся памятниками культурного наследия, возвел небольшой лечебный корпус.
Розанов решил лично побеседовать с воротилами шоу-бизнеса. Его вместе с Хомутовым, которому было поручено вести протоколы, принял сам профессор. Он сообщил сыщикам о способности подопечных давать показания. Хотел пригласить адвоката Рукосуйского. Алексей Александрович заметил, что это не потребуется, так являются пациенты не подозреваемыми, а потерпевшими.
– Я не исключал пару мордобоев, однако даже предположить не мог, что такое случится! – покачал головой Вилькин-Бродский. – Дорогущую посуду побили. В Америке, кстати говоря, купленную! Мебель поломали. Дорогая мебель, по специальному заказу сделанная. Хорошо, что не пожадничал – все застраховал. Получу по страховке вдвое больше, чем платил.