– Да! Ну… по-моему, оставил. Он сказал, что впишет это в свое завещание.
Проверить это было нетрудно, но я не стал об этом говорить. Просто уставился на него с откровенным недоверием. Я давно убедился, что такой взгляд иногда срабатывает лучше, чем грозные расспросы.
– В этом доме полно вещей, куда более ценных, чем эти! – не выдержав, крикнул Холт. – Я взял лишь то, что мне полагалось. Клянусь.
Я кивнул, все еще изображая сомнение.
– Предположим, вы говорите правду. Тогда зачем вы унесли эти вещи именно сейчас? Почему не дождались, пока огласят завещание? Тогда вы спокойно…
– Знаю я, как это все бывает, – перебил он меня. – Я по уши в долгах! Мне семью надо кормить! У меня маленькая дочка и больше нет работы – если я не заплачу за жилье, малую придется отдать в приют.
Он спрятал лицо в ладонях, видимо, чтобы скрыть слезы, и я ощутил прилив сочувствия. Но даже если это правда – опять-таки, удостовериться в этом не составляло особого труда, – его поведение все равно выглядело весьма подозрительным.
– У вас были свои ключи от дома, – сказал я. – Почему вы не сдали их полиции?
Холт почесал седую бороду.
– Запасной комплект я держал дома. У меня не было его с собой, когда туда пришли полисмены. И я ничего не сказал, потому что хотел забрать то, что мне причиталось. – Он с мольбой взглянул на Макгрея. – Но я пошел прямиком в комнату господина! Я ни в жизни не осмелился бы украсть что-то у него из дома, особенно из комнаты, где он погиб!
– Точно? Вы точно ничего не взяли из гостиной, в которой проходил сеанс?
– Точно-точно!
Макгрей пронзил его взглядом, и Холт тихонько заскулил.
– Совсем ничего? – повторил Макгрей.
Скулеж стал чуть громче, и я представил, что голова Холта – это воздушный шар, который вот-вот лопнет. В конце концов, почти так и вышло.
– Я… да – но… я не брал!
Мы с Девятипалым одновременно произнесли:
– Что ты, черт тебя дери, несешь?
– Может, объяснитесь?
Холт опустил взгляд.
– Ну, я…
Макгрей треснул ладонью по столу.
– Эу! В глаза мне смотри.
Холт взглянул на него, не поднимая головы.
– Я не заходил в гостиную, клянусь. Мне было страшно! Особенно после…
– После чего?
Мужчина облизнул губы.
– Я направлялся в спальню господина. Прошел мимо двери в гостиную. Она была приоткрыта. Я… увидел на полу подвеску мисс Леоноры – ту, с золотым самородочком…
Мы с Макгреем переглянулись, вспомнив этот предмет.
– То есть она просто там лежала, – сказал Макгрей полным подозрения голосом.
– Ага. Полисмены, видать, обронили его, когда забирали… юную мисс.
– Зачем вы ее взяли? – спросил я. – Вы же говорили, что не решились бы на кражу.
Холт густо покраснел, и на миг мне показалось, что он сейчас прослезится.
– Это… – начал он, но затем прикрыл рот кулаком, будто пытался подавить рвотный позыв. – Это было так просто.
Бровь Макгрея поползла вверх.
– Откуда ты знал, что это была вещь мисс Леоноры?
Румянец на лице Холта стал ярче.
– Она всегда ее носит. В смысле… всегда носила. – Его голос понизился до шепота. – Я подумал… что она ей больше не понадобится.
Макгрей явно хотел расспросить его подробнее, но тут вмешался я.
– Думаю, мы достаточно узнали о сегодняшних событиях. Меня больше интересует прошлая пятница. А также несколько дней до того.
Холт откашлялся.
– Постараюсь помочь…
– Зачем они обратились к цыганке? – оборвал я его.
– По семейному делу.
– И какому же?
Холт покачал головой.
– Я не знаю. Мне так никто и не сказал.
Макгрей усмехнулся.
– Ой, умоляю! Ты точно что-то слышал.
– Я не имею привычки подслушивать, о чем…
– Вы точно что-то слышали!
Резкость моего окрика поразила меня самого. Холт вздрогнул от моего возгласа, затем сглотнул.
– Они… они что-то искали.
– И что же?
Холт перевел взгляд с Макгрея на меня.
– А что вам цыганка сказала?
Макгрей подался вперед.
– Вопрос тебе задали.
– Я… Я-я не знаю. Я…
– Похоже, твой господин искал что-то в том доме. Что именно?
– Я вам сказал уже, я не знаю!
Макгрей сжал кулаки, готовясь сделать из него отбивную. Мне пришлось погладить его по плечу, как успокаивают рассвирепевшего пса.
– Вы служили у полковника камердинером, – сказал я. – Сколько лет?
– Пять… шесть лет.
– Чистили его вещи, помогали ему одеваться, приносили ему еду…
– Да.
– Значит, вы точно видели, как они что-то ищут. Мы заметили доски, вырванные из стен и полов. За одну ночь столько не успеть. Я думаю, что вы им в этом даже помогали.
– Нет! Мои господа занимались поисками. Я – нет.
– И все же вы не имеете представления, что именно они искали.
– Я сказал уже вам, это было семейное дело! Они не делились секретами с такими, как я. Меня это устраивало.
Я поднял уголки рта.
– Как показывает мой опыт, мистер Холт, слуги все равно обо всем узнают. Даже не желая того.
Он хмыкнул.
– Значит, вам служили только пронырливые сплетники.
– Ясно, – вздохнул я, – давайте поговорим о миссис Гренвиль.
– Что насчет нее?
– Мы обнаружили на ней ужасные кровоподтеки. Вы когда-нибудь слышали, чтобы полковник… был с ней груб?
Холт передернул плечами.
– Да. Было дело, но в семейной жизни всегда так: то ладно, то прохладно. Большей частью она казалась счастливой. – Он отвел глаза. – Хотя скажу вот что: ее матери не нравилось, что они с мужем ссорятся.
– Как мать относилась к полковнику? – задал вопрос Макгрей. – Он ей нравился?
– О, совсем нет. Она всегда нервничала, когда господин был поблизости.
Я вспомнил, как ее звали: Гертруда. Все еще здравствует. Я сделал себе пометку побеседовать с ней.
– Вернемся к событиям того дня, – сказал я. – Мы также нашли ссадины на руках вашего господина. Он с кем-то подрался?
– Вроде нет, сэр, но меня почти весь день с ним не было.
– Почему?
– Я доставлял гостей – почти всех, включая цыганку.
– Понятно. Вы помните, в какое время и в какой очередности их привозили?
– Ага. Мисс Леонора была первой. Я забрал ее из дома мистера Уилберга, ее дяди. Это было где-то в полдень.
– Так рано? – удивился я.
– Ага. Ей нужно было купить что-то для фотоаппарата, поэтому я сначала отвез ее на Принсес-стрит. После этого я привез ее в Морнингсайд, и она сразу начала готовить гостиную к сеансу. Я помогал ей, но полковник велел мне ехать к миссис Элизе.
– К миссис Элизе? – спросил Макгрей.
– Родные так ее зовут, хотя после смерти бабушки ее следовало бы звать миссис Шоу. Она мать мистера Бертрана, кузена миссис Гренвиль. Он-то все жил вместе с младшим братом и матерью. Господи, бедная миссис Элиза, наверное, убита горем!
Я заглянул в свои предыдущие записи.
– Полагаю, что за старым мистером Шоу ехать не пришлось, поскольку он жил в одном доме с полковником и его женой.
– Ага.
– Значит, последним, кого вы доставили, стал второй мужчина, Питер Уилберг.
– Ага.
– Почему вы не забрали его вместе с племянницей, Леонорой? Она ведь жила с ним с тех пор, как умер ее отец.
Я заметил, что у мистера Холта задрожала губа.
– Мистера Уилберга не было дома. Мисс Леонора сказала мне, что у него дела и что за ним придется вернуться позже. Что я и сделал – я высадил его в Морнингсайде в начале девятого.
Макгрей присвистнул.
– Многовато поездочек для одного дня! Мистер Уилберг жил возле Ботанического сада – я видел адрес на жетоне собаки. Это ж на другом конце Эдинбурга.
Холт развел руками.
– Такая у меня была работа, инспекторы.
– И после этого вы поехали на Кэттл-маркет, – продолжил я.
– Да. Я должен был забрать цыганку в половине девятого. Я приехал чуть раньше, но ее лакей – или как она там называет того жирного парня, который торгует у нее пивом, – сказал мне, что она все еще с клиентом. Я прождал почти два часа. Аж задница устала сидеть. В начале двенадцатого она наконец вышла. Я запомнил время. Знал, что господин крепко рассердится.
– Мадам Катерина как-то объяснилась?
– Нет, сэр. Она просто села в коляску и строго наказала мне поторапливаться. Я даже лица ее не видел. На ней была такая черная вуаль. И от нее разило. Думаю, она была пьяная.
При этих словах Макгрей сжал кулаки. Как и клерк, я записал эту деталь и подчеркнул ее, прежде чем перейти к следующему вопросу.