Посреди залы стоял большой вытянутый прямоугольником стол, накрытый белоснежной скатертью и сервированный многочисленными столовыми приборами из хрусталя, стекла, серебра и фарфора.
– Прошу оказать мне честь… – и герцог изящным движением руки в сочетании с лёгким поклоном пригласил дам садиться за стол.
Царица и хозяин дома сели во главе стола, на противоположных его концах, Аника указала Ольве на стул сбоку, недалеко от себя.
– Мы будем обедать сегодня по-простому, без лишних церемоний, как пожелали Вы, ваше величество, – и герцог не преминул улыбнуться при этих словах царице, которая вежливо улыбнулась в ответ. – Так что прошу вас: не стесняйтесь, чувствуйте себя свободно.
Хотя он говорил, смотря при этом на противоположный конец стола, Ольва поняла, что последние слова предназначались, всё же, ей.
В этот момент незнакомый молчаливый слуга вкатил сервировочный столик. На нём стояла большая фарфоровая супница. Лакей стал разливать из неё что-то по тарелкам, в первую очередь остановившись рядом с царицей. Ольва вспомнила известную по фантастическо-приключенческо-историческим романам, которых прочитала тонны, и таким же фильмам нелепую ловушку, в которую обычно попадают современные герои, оказавшиеся по каким-либо причинам на званых обедах у королей, а именно: воду для мытья рук они принимают за суп. Графиня решила посмотреть, что будут делать царица и герцог, но они, подождав, когда лакей заполнит тарелку Ольве, взялись за бокалы, которые к этому времени уже сверкали тёмно-рубиновым напитком.
– За здоровье вашего величества! – провозгласил тост герцог и осушил бокал до дна.
Графиня подняла бокал, пригубила немного и почувствовала сильный терпкий вкус вина. Наверное, оно было очень хорошим, но у девушки был небогатый опыт распития спиртного, так что определить степень своего счастья в данной ситуации она не могла. Продолжив наблюдения за сотрапезниками, Ольва поняла: в тарелке – бульон. Ольва нагнулась над кушаньем, но тут же ощутила, как вино, даже в столь малом количестве ударило ей в голову. Ей пришлось сосредоточиться, чтобы попасть ложкой в рот. Съев немного, девушка почувствовала на себе пристальный взгляд. Оглянувшись, она убедилась, что на неё задумчиво смотрит царица.
– Не смущайтесь, графиня, – произнесла та, заметив, что фрейлина отложила прибор и перестала есть. – Обедайте спокойно.
После этих слов её величество и сама вновь принялась за еду, но девушке уже было не по себе. «Смотрит на меня, как на медведя в цирке!» – недовольно подумала она. Ольва чувствовала, что, несмотря на все предпринятые усилия, выглядит тускло и нелепо по сравнению с царицей, сменившей утренний воздушный сиреневый наряд на роскошное красное платье из узорчатого атласа. Более того, ей не хватало ни той величественной осанки, ни тех манер, коими в совершенстве владела Аника. Девушка искоса взглянула на герцога: тот периодически поглядывал то на одну, то на другую даму, то на снующего вокруг стола слугу. Никаких особых эмоций у него на лице графиня не обнаружила, и это её чуть успокоило.
При перемене блюда на жаркое, её величество вновь подала голос:
– Мы попрощаемся с Вашим гостеприимным домом завтра утром, дорогой герцог. Портниха к утру сошьёт графине два дорожных платья, остальное, прошу Вас, пошлите за нами вслед.
Его светлость удивлённо приподнял бровь.
– Не беспокойтесь, ваше величество, конечно. Но Вы намерены взять с собой графиню в Королевск? Так быстро?
– Вы же понимаете, Кэн, – спокойно ответила Аника. – Медлить нельзя.
– Но… Не лучше ли оставить Ольву здесь?
Последнее предложение вызвало у девушки смешанные чувства. Во-первых, её участь решали, её не спросив, во-вторых, она почувствовала, что боится остаться с герцогом наедине, в-третьих, она не понимала, чем вызваны слова Кэна…
Аника метнула на герцога внимательный взгляд и ответила:
– Это было бы неприлично. К тому же, Властитель поручил её именно моим заботам, а не Вашим, и я намерена в точности следовать Его желанию.
– Да… Но, ваше величество, как Вы себе это представляете? – мужчина в изумлении развёл руками, откинувшись от стола на высокую спинку стула, на котором сидел. – Разве возможно сейчас представить графиню ко двору Лучии? Вы же намерены быть там?
– Нет, безусловно, это не возможно. Нам с Ольвой придётся расстаться в Королевске, а, может быть, даже раньше, чтобы не терять время, – и Аника повернула голову в сторону не на шутку встревоженной Ольвы: – Не переживайте, графиня, мы отправим Вас в Раёк, в нашу резиденцию, под охраной Дирса и Вансета: будьте уверены, Вы с ними не пропадёте.
– Простите, ваше величество, но я категорически протестую! – заявил герцог. Голос его был непривычно серьёзен и строг. – Ровно тогда, когда Вы должны уделить особое внимание своей безопасности, Вы собираетесь отдалить от себя личных телохранителей!
– У нас нет иного выхода, – заметила царица. – Доверить Ольву кому-нибудь другому я не могу: они хотя бы привыкли к её особенности. А появиться с ней при дворе королевы – тем более: она ничего не умеет, ни к чему не привыкла, её сочтут за сумасшедшую.
Девушке не нравилась перспектива остаться наедине с немыми телохранителями не меньше, чем с герцогом; находиться рядом с Аникой ей казалось намного надёжнее, и она брякнула, защищаясь:
– Ну и что же! Зато сумасшедшим позволяется такое, что другим не простительно!
Сидевшие за столом, оба сразу, как по команде, уставились на неё. Графиня засмущалась и, вспомнив, добавила:
– Ваше величество…
А потом подумала и спросила:
– Или здесь принято сразу сажать душевнобольных в клетку?
Внезапно герцог расхохотался.
– Нет, Ольва, посадить Вас в клетку смогут только по нашему высочайшему указу, – заверила Аника фрейлину, а потом, всё так же пристально глядя на неё и слегка покачав головой, как будто соглашаясь сама с собой, произнесла: – А ведь это мысль! Вы вовсе не глупы, графиня!
Такая похвала задела девушку. «С чего она решила, что я – дура? – обиделась она. – Вот так пооткровенничаешь с человеком, изольёшь ему душу, и внезапно оказываешься в его глазах идиоткой!» А Кэн, отсмеявшись, весело сказал Анике:
– А мы-то думали, зачем Он дал её Вам на попечение?
***
После обеда все разошлись по своим делам. Аника заняла кабинет герцога, чтобы написать письма. Его светлость должен был принять каких-то людей, и посоветовал Ольве, чтобы та случайно не столкнулась с ними, провести время до вечера в своей комнате и хорошенько отдохнуть, так как на следующий день им с царицей предстояло отправиться в дальнюю и долгую дорогу.
Девушка поднималась к себе в комнату в глубокой задумчивости. За обедом она узнала много, но не достаточно. В голове никак не могли ужиться мысли и чувства – слишком противоречивые и неопределённые. В своих представлениях Ольва привыкла делить людей на две категории: «плохих» и «хороших». С первыми в своей прошлой жизни она всячески старалась избегать встреч, а так как к таковым она относила абсолютное большинство, и исключить их полностью из жизни не было никакой возможности, то главной стратегией её поведения до сих пор оставалось сведение общения с ними до минимума. Она терпеть не могла своих одноклассников, соседей, продавцов в магазинах, бабулек, с завидным постоянством сидящих на лавочках вдоль подъездов, большую часть родственников, практически всех учителей и просто прохожих на улице… Все эти люди провинились лишь в одном – они были «как все». Иначе как о «серой массе», Ольва о них не думала. «Хороших» было мало: всех их девушка могла пересчитать по пальцам. Отличались они тем, что более или менее соответствовали представлениям Ольвы об идеальном человеке, а именно: красота физическая непременно должна была сочетаться в них с отличным воспитанием, художественным вкусом, талантами, умом, образованием и прочими достоинствами, обычно характеризующими положительных героев в литературе неглубоких жанров. Как правило, близко таких людей Ольва не знала, она могла лишь со стороны судить, что вот эта личность, должно быть, обладает всеми нужными качествами, потому что она «сделала то-то», «посмотрела так-то», «сказала следующее»…