По истории Америки он был полным нулем и еле ковылял в испанском. Ради всего святого, в испанском!
Эйбел предупредил Кэт, что не приедет в Омаху до Дня благодарения, но она не собиралась уговаривать его вернуться пораньше.
Она пока не соскучилась.
Рен бы сейчас точно сказала, что Эйбел не взаправду парень Кэт. Они с сестрой возвращались к этой теме снова и снова.
– Он идеальный бойфренд, – говорила Кэт.
– А мне он напоминает приставной столик… – отвечала Рен.
– Но он всегда рядом, когда мне нужно.
– …чтобы было, куда положить журналы.
– Считаешь, мне лучше встречаться с кем-нибудь вроде Джесса? Чтобы мы обе рыдали по ночам каждые выходные?
– Тебе лучше встречаться с тем, кого бы хотелось поцеловать.
– Я целовалась с Эйбелом.
– Прекрати, Кэт. У меня сейчас взорвется мозг.
– Мы встречаемся целых три года. Он мой парень!
– Твои чувства к Саймону и Базу и то сильнее.
– Это же Баз и Саймон! Нечестно даже сравнивать. И мне нравится Эйбел. Он стабильный.
– Ты говоришь как раз про приставной столик…
Сестра стала встречаться с парнями в восьмом классе (за два года до того, как у Кэт появились подобные мысли). И до Джесса Сандоса Рен не задерживалась с одним ухажером больше чем на несколько месяцев. Она так долго оставалась с Джессом, потому что сомневалась, что действительно пленила его, по крайней мере, такова была теория Кэт.
Обычно сестра теряла интерес к парню, стоило его окрутить. Сильнее всего она любила так называемое обращение.
– Обожаю этот момент, – говорила она Кэт, – когда парень начинает смотреть на тебя иначе, когда в его поле зрения ты занимаешь особое место. И ты знаешь, что его взгляд больше не обойдет тебя стороной.
Кэт так понравились эти слова, что несколько недель спустя они появились у База. Рен, увидев это, рассердилась.
В любом случае Джесс так и не был «обращен». Его взгляд устремлялся не на одну лишь Рен даже после того, как они переспали прошлой осенью. Это разрушило всю игру Рен.
Кэт с облегчением узнала, что Джесса взяли в университетскую футбольную команду штата Айова. Для длительных отношений он не годился, а в университете Небраски у Рен был выбор по крайней мере из десяти тысяч новых парней, которых она могла «обратить».
Подкинув белке еще кусочек батончика, Кэт заметила, что поблизости появились фиолетово-синие ботинки. Белка испугалась и враскорячку удалилась.
«Белки-толстушки, – подумала Кэт. – Надо же, враскорячку!»
Обладатель ботинок сделал еще шаг и остановился. Кэт подняла глаза и увидела перед собой парня. Тот стоял на фоне яркого солнца и снизу казался ей ростом под два с половиной метра. Она прищурилась, но все равно не узнала его.
– Ты Кэт, – проговорил он, – да?
Зато она узнала голос: это же тот темноволосый парень, что сидел перед ней на занятиях по литературному мастерству. Ник.
– Точно, – хмыкнула она.
– Ты уже выполнила письменное задание?
Профессор Пайпер велела им написать сотню слов от лица неодушевленного предмета. Кэт кивнула, все еще щурясь.
– Прости, – сказал Ник, уходя с солнца.
Он сел на траву рядом с Кэт, поставил рюкзак между коленями и спросил:
– Так о чем будешь писать?
– О дверном замке, – ответила Кэт. – А ты?
– О шариковой ручке. – Парень скривился. – Боюсь, все выберут ручку.
– Не волнуйся, – сказала Кэт, – это ужасная идея.
Ник засмеялся, и Кэт опустила взгляд на траву.