— Для людей, желающих воспламенить Европу, все
qpedqrb` хороши!
— Я всего лишь старый бедняк… Господин бургомистр… у вас
такое доброе сердце… будьте милосердны, сжальтесь!
— Ага! Ты сорвал с меня шапку!
— Ну, хоть вы, — прибавил солдат, обращаясь к Мороку, — вы,
из-за которого все это вышло… пожалейте меня, не сердитесь… Вы
ведь святой человек, замолвите за меня словечко…
— Я сказал уже все… что должен был сказать! — иронически
заметил Морок.
— Ага, ага! Теперь, небось, испугался, бездельник, старый
бродяга… Ты думаешь, провел меня своими жалобами! — говорил
бургомистр, приближаясь к солдату. — Не тут-то было, меня не
проведешь… Ты увидишь, что в Лейпциге имеются хорошие тюрьмы для
французских смутьянов и искательниц приключений… потому, что твои
девчонки не лучше тебя… Пошли, — прибавил он важно, надуваясь как
индейский петух. — Иди, спускайся впереди меня… Что касается тебя,
Морок, то ты…
Бургомистр не успел кончить.
Дагобер старался только выиграть время. Он заметил с другой
стороны площадки, против комнаты сирот, полуоткрытую дверь; уловив
благоприятную минуту, как молния бросился на бургомистра, схватил
его за горло и с такой силой швырнул его в комнату, что тот,
пораженный, не успев крикнуть, покатился внутрь абсолютно тесного
помещения.
Потом, повернувшись к Мороку, который, увидев, что лестница
свободна, бросился было по ней, Дагобер ухватил Предсказателя за
развевающиеся волосы, притянул к себе, стиснул его в железных
объятиях и, зажав ему рот рукою, чтобы заглушить крики, повлек его
к той же комнате, где лежал одуревший от падения бургомистр, и,
несмотря на отчаянное сопротивление укротителя, втолкнул его туда.
Заперев дверь двойным поворотом ключа и положив его в карман,
Дагобер в два прыжка очутился внизу лестницы, оканчивавшейся
вестибюлем, выходившим во двор. Дверь в гостиницу была заперта,
выйти через неё было невозможно. Дождь лил как из ведра, а через
окно видны были хозяин и его слуги, ожидавшие решения бургомистра.
Запереть задвижкой дверь и прервать таким образом всякое сообщение
с двором было делом одной минуты, затем солдат взбежал по лестнице
и вошел в комнату сестер.
Опомнившись, Морок начал изо всей силы призывать на помощь.
Но если бы даже расстояние было меньше, то криков его никто бы не
услыхал из-за шума дождя и воя ветра. Дагобер имел около часа
времени в запасе, пока все не догадались, что его беседа с
бургомистром слишком затянулась. Да и после этого если бы и
возникли сомнения, то им пришлось бы сломать две двери, прежде чем
достичь комнаты, в которой он запер Морока и судью.
— Ну, детки, теперь надо доказать, что у вас в жилах течет
кровь солдата! — воскликнул он, стремительно вбегая к девушкам,
напуганным шумом, который они слышали в течение нескольких минут.
— Господи! Дагобер, что случилось? — спросила Бланш.
— Чего ты от нас требуешь? — сказала Роза.
Не отвечая ни слова, солдат подбежал к постели, сдернул с неё
простыни, крепко их связал, затем на одном конце сделал большой
узел и закрепил его между рамой и окном. Удерживаемая толщиной
узла внутри комнаты, простыня внешним концом касалась почти самой
земли, а другая половина окна, оставаясь открытой, давала беглецам
достаточный проход.