— Вы лучше говорите от моего имени, чем я сам бы сумел
сказать, — с угодливой улыбкой заметил солдат. — Ведь именно это я
хотел выразить, потому что, как вы сами изволили заметить,
господин бургомистр, лошадь была моим единственным богатством, и
справедливо будет, если…
— Так-то так, — прервал его бургомистр, — ваши доводы
неотразимы! Но Предсказатель, со своей стороны, высказал много
дельного и основательного. Он человек святой и безукоризненной
честности… я давно его знаю… Мы здесь все, видите ли, ревностные
католики, а он чуть не задаром продает нашим женщинам
назидательные книги и раздает в убыток себе четки, образки и тому
подобное. Конечно, это дела не касается, скажете вы совершенно
справедливо… Но знаете, когда я шел сюда, я намеревался…
— Обвинить меня… не правда ли, господин бургомистр? — сказал,
все более и более ободряясь, Дагобер. — А это потому, что вы тогда
ещё не совсем проснулись… Ваша справедливость бодрствовала только
на один глаз.
— Быть может, господин солдат, быть может! — добродушно
заметил судья. — Я даже не скрыл от Морока, что считаю его правым.
Тогда он великодушно мне заметил: «Если вы обвиняете моего
противника сами, то я не хочу ухудшать его положение и не открою
вам некоих вещей»…
— По поводу меня?
— Вероятно. Однако ваш великодушный враг ни за что не хотел
больше сказать, когда узнал, что я решил наложить на вас большой
штраф… Я не скрываю, что намеревался это сделать до разговора с
вами.
— Вот видите, как легко может обмануться самый справедливый и
умнейший человек, — заметил Дагобер, начиная снова входить в роль
льстеца. Затем, пытаясь лукаво улыбнуться, он прибавил: — Только
такой человек всегда доберется до истины, никакой Предсказатель не
предскажет его решения.
По этой жалкой игре слов, единственной за всю долгую жизнь,
можно было судить о серьезности ситуации и о всевозможных
suhypemhu, на какие несчастный пускался, чтобы завоевать
благоволение судьи. А между тем бургомистр не сразу даже
догадался, в чем тут соль, и только довольный вид солдата и его
вопросительный взор, казалось, спрашивавший: «А что? Ведь хорошо?
Я сам этого не ожидал» — только они пояснили его шутку. Тогда
бургомистр с добродушным видом засмеялся и, покачивая головой,
прибавил, ещё более подчеркивая смысл шутки:
— Да… да… правда… Предсказатель на этот раз плохо предсказал…
Вы ему ничего не заплатите: я считаю, что вина обоих одинакова, и
вы квиты… Он ранен, зато ваша лошадь убита…
— Так, по-вашему, сколько он мне должен? — спросил наивно
солдат.
— То есть как сколько?
— Ну, да… какую сумму он мне заплатит?
— Какую сумму?
— Да. Впрочем, прежде чем её назначить, я должен вас
предупредить, господин бургомистр, что я все истрачу на покупку
лошади… думаю, я имею на это право… Уверен, что около Лейпцига я
найду у крестьян лошадь по сходной цене… да знаете, сознаюсь вам в
крайнем случае, я ограничусь покупкой хорошего ослика… Я не
тщеславен, нисколько… так, пожалуй, будет даже лучше… Мне трудно
после Весельчака привыкать к новой лошади… Итак, я должен вам…
— Да ну вас! — перебил его бургомистр.