Но ты поймешь меня правильно. Вчера жена Дагобера,
видя, как ест бедняга Угрюм, заметила печально: «Господи, да ему
нужно не меньше, чем человеку!» Знаешь, она это так грустно
вымолвила, что я чуть не заплакала… Подумай, как, значит, они
бедны… А мы ещё увеличиваем их нужду!
Сестры печально переглянулись, но Угрюм, казалось, не обратил
никакого внимания на упрек в обжорстве.
— Я тебя понимаю, Бланш, — вымолвила наконец Роза после
недолгого молчания.
— Мы не должны быть в тягость никому… Мы молоды и достаточно
мужественны. Пока наше положение не прояснилось, вообразим, что мы
дочери рабочего… К тому же разве наш дедушка не простой
ремесленник? Поищем себе работу и будем трудом добывать свой хлеб…
Сами зарабатывать себе хлеб… Этим можно гордиться и какое это
счастье!..
— Дорогая моя сестренка, — сказала Бланш, обнимая Розу, —
какое счастье! Ты опередила меня… Поцелуй меня.
— Я тебя опередила?
— Ты знаешь, я сама составила такой же план… Когда вчера жена
Дагобера с горестью воскликнула, что зрение у неё совсем пропало,
я взглянула в твои добрые большие глаза, вспомнила при этом, что у
меня такие же, и подумала: однако если глаза бедной жены Дагобера
ничего не видят, то глаза девиц Симон, напротив, видят прекрасно…
Нельзя ли ими заменить ее?.. — добавила Бланш, улыбаясь.
— И неужели девицы Симон так уж неловки, чтобы не сшить
грубых мешков из серого холста? — прибавила Роза, улыбаясь, в свою
очередь. — Может быть, сперва руки и натрудим, но это ровно ничего
не значит.
— Видишь… мы, значит, опять, как всегда, думали об одном и
том же! Я хотела тебя удивить и сообщить свой план, когда
останемся одни.
— Да, все это так, но меня кое-что беспокоит.
— Что же?
— Во-первых, Дагобер и его жена не преминут сказать нам: «Вы
не созданы для этого… шить грубые, противные, холщовые мешки!
Фи!.. И это дочери маршала Франции!» А если мы будем настаивать,
они прибавят: «У нас для вас работы нет… угодно, так ищите, где
знаете!» Что же тогда будут делать девицы Симон? Где они станут
искать работу?
— Да, уж если Дагоберу что-то придет в голову…
— О, так нужно как следует к нему приласкаться…
— Ну, знаешь, это не всегда удается… Есть вещи, в которых он
неумолим. Помнишь, как было дорогой, когда мы хотели ему помешать
так заботиться о нас…
— Идея, сестра! — воскликнула Роза. — Прекрасная идея!..
— Ну говори скорее, что такое?..
— Ты заметила эту молоденькую работницу, которую все зовут
Горбуньей: такая предупредительная, услужливая девушка?
— О, да!.. Такая скромная, деликатная… Кажется, она боится и
смотреть на людей, чтобы их не стеснить чем-нибудь. Вчера она не
заметила, однако, что я на неё смотрю, и мне удалось поймать её
взгляд, устремленный на тебя. Выражение лица у неё в это время
было такое доброе, хорошее; казалось, она так счастлива, что у
меня навернулись слезы на глаза — до того это меня растрогало…
— Ну, вот и нужно спросить у Горбуньи, где она достает себе
работу, так как она, конечно, ею живет.