— Знаем мы этих воров, — сказал Трипо, — обыкновенно они
бывают молодыми, богатыми красавцами!
— И вы ошибаетесь, господин барон, — продолжала госпожа де
Сен-Дизье. — Мадемуазель не метит столь высоко… Оказывается, что
её увлечения не только преступны, но и низки… Теперь мне понятно,
почему она афиширует симпатию к простонародью… Это тем
трогательнее и интереснее, что человек, спрятанный в её спальне,
был одет в рабочую блузу.
— В блузу? — с отвращением заметил барон. — Так, значит, это
был простолюдин? Волосы встают дыбом от ужаса!..
— Он сам сознался, что он кузнец, — сказала княгиня, — но
следует сказать, этот кузнец очень хорош собой! Зная поклонение
этой девицы красоте во всех её формах, становится понятно…
— Перестаньте, мадам, перестаньте наконец! — вырвалось
невольно у Адриенны. Она до сих пор молчала, не удостаивая тетку
ответом, хотя гнев и чувство обиды все более и более овладевали
ею. — Довольно! Я сейчас чуть было не стала объяснять вам, в ответ
на ваши бесчестные намеки, свое поведение… но больше я не поддамся
такой слабости!.. Но одно слово, мадам!.. Значит, этого доброго,
честного рабочего арестовали?
— Конечно! Его взяли и под конвоем отправили в тюрьму. Это
разрывает ваше сердце, не так ли?.. — с торжеством воскликнула
княгиня. — Оно и видно… вы разом утратили вашу ироничную
беззаботность. Несомненно, ваша нежная жалость к этому красивому
кузнецу очень глубока!
— Вы совершенно правы, мадам; насмехаться над бесчестными
поступками время прошло. Надо приняться за другое, — ответила
Адриенна, чуть не плача при мысли об огорчении и испуге семьи
Агриколя.
Затем, надев свою шляпку, она обратилась к Балейнье:
— Доктор, я только сейчас просила вас о протекции у министра…
— Да, дитя мое… и я с удовольствием готов служить вам.
— Ваша карета внизу?
— Да… — протянул доктор с удивлением.
— Так свезите меня к нему сейчас же. Он не может отказать мне
в милости, лучше сказать — в правосудии, если я буду представлена
ему вами.
— Как? — сказала княгиня, — вы решаетесь на такой поступок,
не спросив моего позволения; после всего, что я вам говорила… это
невероятная дерзость!..
— Ужасно! — прибавил Трипо, — но чего же иного можно было
ожидать?
Когда Адриенна спросила доктора, здесь ли его экипаж, аббат
д'Эгриньи вздрогнул. Выражение нежданной радости молнией пробежало
по его лицу, и он еле сдержал волнение, когда в ответ на немой
вопрос доктор многозначительно подмигнул в знак согласия. Поэтому,
когда княгиня гневным голосом повторила Адриенне запрет выходить
из дома, аббат торопливо и с особенным выражением в голосе перебил
ее:
— Мне кажется, княгиня, мадемуазель Адриенну можно смело
поручить _заботам доктора_.
Маркиз так выразительно произнес слова «заботам доктора», что
княгиня, взглянув на него и на Балейнье, разом все поняла и
просияла. Стало темно, уже почти наступила ночь, и Адриенна,
поглощенная в свои думы, не заметила этого быстрого обмена
взглядов и знаков; да если бы и заметила, то ничего бы в них не
поняла.