Воцарилось глубокое молчание, и внезапно все симпатии
оказались на стороне Дагобера. Один из зрителей сказал:
— Ну нет, этот человек не трус!
— Конечно, нет!..
— Иногда нужно больше мужества отказаться от вызова, чем
принять его!
— Да и Предсказатель не прав, задирая его таким образом. Это
иностранец…
— А если иностранца засадят за дуэль в тюрьму, то не скоро
выпустят.
— Кроме того, он не один… с ним две девочки. Разве можно в
таком случае рисковать из-за пустяков? Если бы его убили или
засадили в тюрьму, что бы сталось с бедняжками?
Дагобер обернулся и взглянул на последнего из говоривших. Это
был толстый мужчина с открытым, добродушным лицом. Солдат протянул
ему руку и сказал растроганно:
— Благодарю вас!
Немец сердечно пожал протянутую руку.
— Господин, — добавил он, не выпуская руки Дагобера из своей,
— право, знаете… пойдемте выпьем вместе по стаканчику пунша… мы
заставим этого чертова Предсказателя признать, что он чересчур
обидчив… и заставим выпить с вами…
Укротитель зверей, сильно раздосадованный неожиданным концом
этой сцены, так как он все ещё надеялся, что солдат примет вызов,
с мрачным презрением смотрел на зрителей, перешедших на сторону
противника. Но затем черты его лица смягчились: сообразив, что ему
будет выгоднее скрыть неудачу, он сделал шаг в сторону солдата и
сказал довольно любезным тоном:
— Ничего не поделаешь. Я подчиняюсь этим господам и сознаюсь,
что был не прав… меня оскорбил ваш прием, и я не мог сдержаться…
Повторяю… я не прав… — прибавил он со сдержанной досадой. —
Господь велит смиряться… и прошу вас извинить меня…
Это доказательство раскаяния и умеренности произвело самое
благоприятное впечатление на слушателей. Они громко выразили
одобрение.
— Видите, он извинился… значит, больше и говорить не о чем,
храбрый воин! — сказал один из них, обращаясь к Дагоберу. —
Пойдемте… выпьем все вместе, мы вам предлагаем от чистого сердца,
примите и вы это так же…
— Да, примите наше предложение, пожалуйста… мы просим вас
именем ваших славных девочек, — прибавил толстый немец, чтобы
заставить Дагобера скорее решиться.
Последний, тронутый дружескими заявлениями немцев, ответил:
— Благодарю вас, господа… вы очень добры. Но раз я принял
предложение выпить… то надо и поднести в свою очередь, не так ли?
— Верно… Что же, мы и не отказываемся… всякому свой черед… за
первый пунш платим мы… а вы заплатите за второй…
— Бедность не порок, — прервал их Дагобер. — Поэтому мне
нисколько не стыдно сознаться совершенно откровенно, что мне не на
что угостить вас. Идти нам ещё очень далеко, и я не могу делать
лишние траты.
Дагобер произнес эти слова с таким спокойным достоинством,
что немцы не рискнули настаивать, понимая, что старый солдат
должен был бы унизиться, приняв их приглашение.
— Ну, нечего делать… жаль… — проговорил толстяк. — Я бы с
удовольствием чокнулся с вами.