— Княгиня может быть уверена, что я всегда готов ей помочь,
как обещал… И если необходимо употребить строгие меры… и даже,
если нужно…
— Мы совершенно с вами согласны, — прервал его маркиз
торопливо; он глазами указал княгине на портьеру, за которой сидел
господин в очках, — мы совершенно с вами согласны, — продолжал он,
— но нам надо условиться, чтобы интересы этой молодой особы были
вполне соблюдены. Все, что мы предпринимаем, все это делается для
нее, для её же пользы… Надо вызвать её на откровенность… это
необходимо.
— Мадемуазель Адриенна спрашивает, может ли княгиня её
принять, — явился снова с докладом лакей.
— Скажите мадемуазель, что я её жду, — сказала княгиня. — А
затем меня ни для кого, без исключения, ни для кого нет дома.
Взглянув за портьеру, княгиня сделала скрытому за ней
господину знак и вернулась на свое место.
Странное дело: казалось, все эти люди, ждавшие Адриенну, чего-
то тревожились, как будто они её побаивались. Через несколько
секунд Адриенна вошла в кабинет тетки.
7. СТЫЧКА
Войдя в комнату, мадемуазель Де Кардовилль бросила на (Кресло
свою серую шляпу, и все увидели золотистые волосы, свитые сзади
толстым узлом, а спереди падавшие каскадом длинных золотых локонов
on обеим сторонам лица. В манерах Адриенны не было вызывающей
смелости, но они были вполне непринужденны и свободны. На лице
играла веселая улыбка, и черные глаза блестели, казалось, больше,
чем обыкновенно.
Заметив аббата д'Эгриньи, молодая девушка не удержалась от
жеста удивления, и слегка насмешливая улыбка мелькнула на её алых
губах. Кивнув дружески головой доктору и не обратив ни малейшего
внимания на барона Трипо, мадемуазель де Кардовилль, подойдя к
тетке, сделала ей почтительный реверанс.
Несмотря на то, что весь вид и походка Адриенны были
необыкновенно благородны, грациозны и женственны, во всей её
фигуре чувствовалось нечто свободное, гордое и независимое, нечто,
несомненно, отличавшее её от других женщин, особенно от девушек её
лет. Манеры её, совсем не резкие, характеризовались
непринужденностью и естественностью и, казалось, носили на себе
отпечаток её прямого, открытого характера. Чувствовалось, что в
этой девушке ключом кипит здоровая молодая жизнь и что никакими
силами нельзя подчинить условному ригоризму эту непосредственную,
честную и решительную натуру.
Маркиз д'Эгриньи, человек светский, замечательного ума,
проповедник, известный красноречием, умеющий властвовать и
покорять; но — странное дело! — несмотря на все эти качества,
маркиз чувствовал себя очень неловко, стеснялся и почти страдал в
присутствии Адриенны де Кардовилль. Он, так мастерски владевший
собой, привыкший к неограниченному влиянию на других, говоривший
от имени ордена как равный со многими коронованными особами, — он
терялся и чувствовал смущение в присутствии девушки, отличавшейся
откровенностью, прямотой, злой и едкой иронией… Подобно всем
людям, привыкшим повелевать, он готов был ненавидеть тех людей,
которые не только не подчинялись его влиянию, но противились ему и
высмеивали его; понятно, что маркиз не мог питать симпатии к
племяннице княгини де Сен-Дизье. Поэтому давно уже, вопреки своему
обыкновению, не тратил маркиз своего красноречия, не пытался
пленить Адриенну, несмотря на то, что в нем заключалось почти
непреодолимое обаяние.