. Тут я уверен, что вы её стоите!.. Это сразу пришло
ей в голову, когда я вчера рассказал, как вы мне подарили
прекрасный цветок.
— Поверьте, — отвечала растроганная Адриенна, — ничто не
могло мне быть лестнее этого сравнения. Я тронута и горжусь им.
Сохранить чистое, доброе сердце среди тяжелых испытаний —
особенное счастье и достоинство. Нетрудно быть добрым, когда молод
и красив! Итак, я принимаю ваше сравнение, но с условием, что вы
сейчас же дадите мне возможность его оправдать и заслужить. Прошу
вас, продолжайте!
Несмотря на простое, дружеское обращение мадемуазель де
Кардовилль, в ней чувствовалось так много истинного достоинства,
вечных спутников независимого характера, высокого ума и
благородного сердца, что Агриколь совершенно забыл об
ослепительной красоте молодой девушки и почувствовал к ней какое-
то особенное почтение, не гармонировавшее, казалось бы, с юностью
и веселостью его покровительницы.
— Если бы у меня на руках была только мать, то я не так бы
испугался того, что мне грозит. Мать любят в нашем доме, бедняки
охотно друг другу помогают, её бы не оставили… Но принимать помощь
meqw`qrm{u бедняков, которая будет стоить им так много лишений,
очень тяжело, — тяжелее, чем переносить их самому… Кроме того, у
меня ещё есть для кого трудиться: вчера вернулся к нам после
восемнадцати лет разлуки мой отец… Он прибыл из Сибири, где
оставался из чувства преданности к своему старому генералу,
теперешнему маршалу Симону…
— Маршалу Симону! — с живостью и изумлением воскликнула
Адриенна.
— Вы его знаете, мадемуазель?
— Лично не знаю, но он женат на моей родственнице…
— Какое счастье! Значит, его дочки, которых привез из России
мой отец, вам приходятся родственниками?
— У маршала есть дочери? — спросила Адриенна, все более и
более удивленная и заинтересованная.
— Ах, мадемуазель… просто два ангелочка, близнецы, лет
пятнадцати или шестнадцати… похожи друг на друга необыкновенно… и
такие хорошенькие, кроткие! Мать их умерла в изгнании… Все, что
она имела, было конфисковано… и им пришлось возвращаться из
глубины Сибири самым бедственным образом. Конечно, отец старался
заменить удобства своей заботой, преданностью… но все-таки им было
нелегко… Славный у меня отец, мадемуазель… Вы не поверите…
храбрость льва, а сердце… сердце, как у матери!
— Где же эти милые девочки? — спросила Адриенна.
— У нас, госпожа! Вот что и сделало особо трудным мое
положение… из-за чего я и решился обратиться к вам… Я могу им
помогать только работая, а работать мне будет ведь невозможно,
если меня арестуют…
— Арестуют? вас? за что?
— Вот, будьте так добры… прочтите это предостережение,
полученное Горбуньей… этой бедной работницей, моей сестрой… — И
Агриколь вручил мадемуазель де Кардовилль анонимное послание,
адресованное на имя Горбуньи.
Прочитав письмо, Адриенна с удивлением спросила кузнеца:
— Итак, вы поэт?
— У меня нет на это ни претензий, ни честолюбия… Просто,
возвращаясь домой к матери, иногда даже работая молотом в кузнице,
я забавляюсь для отдыха стихами, подбираю рифмы, и выходит то ода,
то песенка!.