Войдя
в залу, он изумился, видя, что какой-то незнакомец фамильярно
держит девушек за руки. Изумление солдата было вполне понятно. Он
не подозревал, что миссионер спас жизнь сестер и пытался спасти
его самого.
Среди бури и волн у Дагобера, цеплявшегося за скалу, не было
возможности разглядеть, кто помог девушкам и пытался помочь ему
взобраться на утес. Придя в замок и увидав Розу и Бланш, он от
усталости, волнения и от раны потерял сознание и не успел заметить
миссионера.
Ветеран начал уже хмурить свои густые седые брови под черной
повязкой при виде такого фамильярного обращения, но девушки,
заметив своего друга, с чисто дочерней любовью бросились в его
объятия. Но как он ни был тронут, он все-таки искоса поглядывал на
Габриеля, который стоял так, что он не мог хорошо разглядеть его
лица.
— Ну, как твоя рана? — спросила Роза. — Нам сказали, что
опасного ничего нет.
— Тебе ещё больно? — прибавила Бланш.
— Да нет, деточки… Только этот деревенский лекарь обмотал
lem всеми этими тряпками… право, если бы моя голова была
изрублена саблей, больше бы перевязывать её не пришлось! Меня
приняли за неженку, а между тем это просто белая рана, и мне очень
хочется… — и солдат тронул рукой голову.
— Оставь, пожалуйста! — воскликнула Роза. — Как ты
неблагоразумен… словно маленький!
— Ну, ладно! Не бранитесь… будь по-вашему… придется носить
эту повязку… — Затем, отведя девушек в угол комнаты, он их
спросил, указывая глазами на молодого священника: — А это что за
господин? Он держал вас за руки, когда я вошел… священник ли он?..
Видите, деточки… с ними надо быть поосторожнее… потому что…
— Да ты знаешь, что если бы не он, то тебе не пришлось бы
обнимать нас, — воскликнули Роза и Бланш, — ведь он нас спас!
— Как! — воскликнул солдат, выпрямляясь, — это он… наш ангел-
хранитель?
— Без него мы бы погибли сегодня в море!
— Как! это он… он?
Дагобер не мог больше ничего выговорить. Он подбежал к
миссионеру и со слезами на глазах, протягивая к нему руки,
воскликнул с необыкновенным волнением:
— Месье… я вам обязан жизнью этих детей… я знаю, как я вам
обязан… я ничего не говорю… нечего сказать… — Вдруг его точно
осенило воспоминание, и он прибавил: — Но позвольте… подождите…
когда я цеплялся за утесы, чтобы волны меня не унесли… не вы ли
это протянули мне руку?.. Ну да, да… это были вы… я узнаю вас… то
же юное лицо… белокурые волосы… Конечно, это были вы!
— К несчастью, силы мне изменили: я не смог удержать вас, и
вы упали снова в море.
— Я не знаю, как вас и благодарить, — с трогательной
простотой продолжал Дагобер. — Тем, что вы спасли этих девочек, вы
сделали для меня больше, чем если бы спасли меня самого… Но какая
храбрость!.. Какая отвага! — с восторгом повторял солдат. — И
такой юный при этом… с лицом девушки.
— Как! — воскликнула Бланш, — наш Габриель помог и тебе?
— Габриель? — спросил Дагобер, обращаясь к священнику.