— Ну что с тобой?
Надя присела перед ним на корточки и осторожно положила руки ему на бедра, но он раздраженно убрал ее руки и встал. Проковыляв несколько метров, он остановился. Подозрение, которое у него родилось, было страшным!
— Труп Лауры лежал в топливном баке на старом военном аэродроме в Эшборне, — глухо произнес он. — Ты ведь помнишь, как мы там устраивали вечеринки? У отца Йорга остались ключи от ворот.
— Ты это к чему? — Надя подошла к нему, недоуменно глядя на него.
— Я не бросал Лауру в бак! — резко ответил Тобиас и так крепко стиснул зубы, что они скрипнули. — Блин! Зараза! — Он сжал кулаки. — Я хочу знать, что на самом деле произошло в тот день! Мои родители разорены, я десять лет отсидел в тюрьме, а потом еще отец Лауры сбросил мать с моста! Я больше так не могу!
Надя молча стояла перед ним.
— Поехали со мной, Тоби. Пожалуйста! — произнесла она наконец.
— Нет! — отрезал он. — Ты что, не врубаешься? Именно этого они и добиваются, эти уроды!
— Вчера они тебя только избили. А если они опять придут и на этот раз доведут дело до конца?
— Ты хочешь сказать — и прикончат меня?
Ее нижняя губа едва заметно дрожала, большие зеленые глаза наполнились слезами. Нет, она не заслужила того, чтобы он на нее кричал. Она была единственным человеком, который ему не изменил. Она даже приходила к нему в тюрьму. Но этого он не хотел. Его гнев вдруг мгновенно выветрился. Ему стало стыдно.
— Прости! Я не хотел на тебя кричать… — тихо произнес он и протянул к ней руки. — Иди ко мне.
Она прильнула к нему, прижала лицо к его груди, а он крепко обнял ее обеими руками.
— Наверное, ты права… — прошептал он ей в волосы. — Время все равно не повернешь вспять.
Она подняла голову. В ее глазах была тревога.
— Я боюсь за тебя, Тоби! — Ее голос дрогнул. — Я не хочу потерять тебя еще раз — теперь, когда наконец-то обрела тебя!
Тобиас сморщился от боли. Закрыв глаза, он прислонился щекой к ее щеке. Если бы он только знал, будут ли они счастливы вместе! Он не хотел еще раз обжечься. Лучше уж до конца жизни быть одному.
Когда Пия с Боденштайном вошли в комнату для допросов, Манфред Вагнер, с несчастным видом сидевший за столом, тяжело поднял голову. Он уставился на них своими красными, водянистыми глазами пьяницы.
— Вы совершили целый ряд тяжких преступлений, — начал Боденштайн серьезным тоном, включив магнитофон и задав необходимые, предусмотренные протоколом вопросы. — Телесные повреждения, остановка движения на скоростной трассе, повлекшая за собой тяжелое дорожно-транспортное происшествие, и — в зависимости от того, как это деяние квалифицирует прокурор, — убийство по неосторожности или даже преднамеренное убийство.
Вагнер побледнел. Судорожно глотнув, он посмотрел на Пию, потом на Боденштайна.
— Но… но… Рита же жива?.. — пролепетал он.
— Жива, — подтвердил Боденштайн. — А вот водитель, на ветровое стекло которого она упала, умер еще на месте происшествия от инфаркта. Я уже не говорю о повреждениях автомобилей, вовлеченных в ДТП. Это будет иметь для вас тяжелые последствия, тем более что вы не явились в полицию с повинной.
— Да я хотел!.. — плаксивым голосом воскликнул Вагнер. — Но… но они меня все отговаривали…
— Кто вас отговаривал? — спросила Пия.