— А что там с ним делают?
Пии сразу же полезли в голову страшные картины: как больных, привязанных к кушеткам, обрабатывают током.
— Пытаются успокоить.
— И сколько это может продлиться? Когда мы сможем с ним поговорить?
Терлинден поднял плечи.
— Не знаю. Такого тяжелого рецидива у Тиса не было уже много лет. Боюсь, что из-за этого события он будет отброшен в своем развитии далеко назад. Это было бы настоящей катастрофой. Для него и для нас.
Он пообещал немедленно сообщить Пии и Боденштайну, как только врачи сочтут возможным разговор с Тисом. Провожая их до лифта и пожимая им руки, он снова улыбался.
— Рад был с вами познакомиться, — сказал он.
На этот раз прикосновение его руки не вызвало у Пии удара током, и все же, когда дверь лифта закрылась и они поехали вниз, у нее осталось какое-то странное ощущение. Она постаралась поскорее стряхнуть с себя это наваждение.
— Он явно запал на тебя. Да еще как! — заметил Боденштайн. — А ты на него. — В его голосе слышалась легкая ирония.
— Чушь! — ответила Пия и застегнула молнию на куртке до самого подбородка. — Я просто пыталась понять, что он за человек.
— И к какому результату ты пришла?
— Мне кажется, он не лукавил.
— Что ты говоришь! — с иронией воскликнул Боденштайн. — А мне кажется — именно лукавил.
— Почему? Он же, не задумываясь, отвечал на все вопросы, даже на неприятные. Он ведь мог, например, не рассказывать нам, что Лаура дважды ставила его в неловкое положение.
— В этом-то и заключается его хитрость! — возразил Боденштайн. — Тебе не кажется странным, что его сын оказывается вне пределов досягаемости как раз в тот момент, когда исчезает Амели?
Лифт остановился, двери открылись.
— Как бы то ни было, мы не продвинулись ни на шаг вперед, — печально подытожила Пия.
Они пересекли холл, кивнули на прощание молодому человеку за стойкой и вышли на улицу. В лицо им дунул ледяной ветер. Пия нажала на кнопку брелка с ключами, дверцы машины разблокировались.
— Мы должны еще раз поговорить с фрау Терлинден, — сказал Боденштайн, остановившись перед машиной и глядя на Пию поверх крыши.
— То есть ты подозреваешь Тиса и его отца?
— Во всяком случае, это вполне реальная версия. Тис что-то сделал с девушкой, и папаша, желая замять дело, сует сына в психиатрическую больницу.
Они сели в машину, Пия включила мотор и выехала из-под навеса. Снег сразу же залепил лобовое стекло, дворники сами заработали по команде чувствительных датчиков.
— Я хочу знать, какой врач лечил Тиса, — задумчиво произнес Боденштайн. — И действительно ли Терлиндены в субботу вечером ужинали во Франкфурте.
Пия молча кивнула. Встреча с Клаудиусом Терлинденом вызвала в ней какое-то двойственное чувство. Обычно она редко так быстро поддавалась чьему-либо обаянию, но этот человек произвел на нее сильное впечатление, и ей хотелось понять, что именно на нее так подействовало.
Когда в половине десятого Пия вошла в здание регионального управления полиции, там уже осталась только охрана. Снег в районе Келькхайма опять перешел в дождь, и Боденштайн, несмотря на свою рану, настоял на том, что поедет домой один. Пия тоже не прочь была закончить рабочий день; Кристоф наверняка уже ждал ее, но встреча с Клаудиусом Терлинденом не давала ей покоя. А Кристоф с пониманием относился к тому, что ей иногда приходилось работать допоздна. Она прошла по пустым коридорам и лестницам в свой кабинет, включила свет и села за свой рабочий стол.