— Женщина с приветливой улыбкой протянула им руку, которая выдала ее истинный возраст. Ей было хорошо за пятьдесят. Молодежный аутфит сразу показался маскарадом. — Чем могу быть полезна?
Она явно не собиралась приглашать их в дом. Но через открытую дверь Пия успела бросить взгляд внутрь и увидела широкую парадную лестницу, устланную темно-красным ковром, просторный холл, мощенный черными и белыми мраморными плитами в шахматном порядке, и мрачные картины маслом на шафрановых стенах.
— Вы, конечно, уже слышали, что пропала дочь ваших соседей. Вчера служебные собаки несколько раз находили ее следы вблизи вашего дома, и нам хотелось бы услышать ваши комментарии по этому поводу.
— Это неудивительно: Амели часто бывала у нас, — ответила фрау Терлинден и перевела взгляд от Пии к Боденштайну и обратно. Ее голос напоминал птичий щебет. — Она дружит с нашим сыном Тисом.
Едва заметным, как бы неосознанным движением она коснулась своей безупречной стрижки под пажа и опять бросила короткий и чуть растерянный взгляд на Боденштайна, который молчал и держался на втором плане. Белый пластырь у него на лбу ярко выделялся в сумрачном свете.
— Дружит? Вы хотите сказать, что Амели — подружка вашего сына?
— Нет-нет, я не это имела в виду. Просто они хорошо понимают друг друга, — сдержанно ответила фрау Терлинден. — Амели — очень общительная девушка, и она не дает ему понять, что он… не такой, как все.
Хотя разговор она вела с Пией, взгляд ее то и дело устремлялся на Боденштайна, словно она ждала от него поддержки. Пия хорошо знала этот тип женщин, эту профессионально составленную и вошедшую в плоть и кровь смесь женской беспомощности и кокетства, которая почти в каждом мужчине пробуждает инстинкт защитника. Органично сочетаются эти два свойства лишь у очень немногих женщин, большинство просто открывают их для себя с возрастом и берут на вооружение как эффективное средство воздействия.
— Мы хотели бы поговорить с вашим сыном, — сказала Пия.
— К сожалению, это невозможно. — Кристина Терлинден коснулась мехового воротника жилетки, опять провела рукой по своей белокурой «шляпке». — Тис очень плохо себя чувствует. Вчера у него был рецидив, нам пришлось вызвать доктора.
— Что за рецидив? — не унималась Пия.
Если эта мадам думает, что полиция удовлетворится какими-то намеками и недомолвками, то она ошибается!
Вопрос Пии, судя по всему, был фрау Терлинден неприятен.
— Видите ли… у Тиса очень неустойчивая психика. Даже самые незначительные изменения в его окружении могут совершенно выбить его из равновесия.
Ее слова прозвучали так, как будто она выучила их наизусть. Отсутствие какого бы то ни было личного отношения к произносимым словам было в ней поразительным. Ее, похоже, мало интересовал и факт пропажи соседской дочери. Она даже из вежливости не попыталась что-нибудь спросить или сказать об этом событии. Это было странно. Пия вспомнила о гипотетических заявлениях женщин в деревенском магазине, которые считали вполне возможным, что Тис, шатающийся по ночам, «как привидение», мог что-то сделать с девушкой.
— А чем ваш сын занимается целый день? — продолжала Пия. — Он где-нибудь работает?
— Нет. Чужие люди — это непосильная нагрузка для его нервной системы. Он занимается нашим садом и садами кое-кого из соседей. Он очень хороший садовник.
Пии невольно вспомнилась старая песня Рейнхарда Мея, которую тот написал в качестве пародии на фильмы, снятые по книгам Эдгара Уоллеса в шестидесятые годы. «Убийца — всегда садовник»… Может, все очень просто? Может, Терлиндены знают больше, чем говорят, и прячут своего душевнобольного сына, чтобы уберечь его от изоляции?
Дождь окончательно перешел в снег.