– А дети, которые скоро придут. Они кто?
– В смысле?
– Ну, дети-актеры? Или специально подготовленные дети наших работников?
– Да мои это дети! Я ведь жила обычной жизнью. Так что ничего интересного в моей биографии нет. Давай лучше о тебе.
– А что я… Из обычной семьи: отец военный, мама учительница. Закончил политех. На пятом курсе меня заметили и предложили послужить родине. Предупредили, что будет непросто. Но я, воспитанный на сериале «17 мгновений весны», согласился.
– Жалеешь?
Василий посмотрел на свою супругу.
«Проверяет? – подумал он. – Нет, не похоже. Но даже если и проверяет, отвечу, как есть».
– Знаешь, Катя, глупо жалеть о том, что уже произошло. Потому что нельзя ничего изменить. Нельзя повернуть время вспять. Надо просто жить и делать свое дело.
– Понятно, ты у нас философ. Значит, кран чинить и гвоздь в стену вбивать снова мне придется. А скажи, философ, женщина у тебя есть?
– Ну, как бы…
– Ясно, спал с кем-то из массовки. Выбор-то был небольшой.
– А у тебя, типа, большой?! – обиделся Василий.
– Да поболе твоего будет. В Старомойске все-таки 30 тысяч населения… Так, где же эти дети? – Катя подошла к окну. – О, уже дежурит!
– Кто дежурит? – не понял Василий.
– Известно кто. Раевский – журналист из «Свободной правды».
Василий выглянул в окно и увидел невысокого рыжего парня, который нервно ходил взад-вперед. Почувствовав на себе взгляды, он очень быстро навел фотоаппарат на окно квартиры Семенюков. Супруги быстро спрятались за занавеской.
Вскоре во дворе появились дети – мальчик и девочка. Журналист их сфотографировал, а потом стал что-то спрашивать. Но девочка журналиста проигнорировала, а мальчик показал фак.
– Ты же запретила нам разговаривать с незнакомыми дядями, – пояснил свой поступок мальчик, когда зашел в квартиру.
– Да, Петя, ты – молодец, – похвалила сына мама. – Знакомься, Вася, это Петенька и Леночка. А это, дети, Василий Иванович, ваш новый папа.
– Надолго? – угрюмо спросил Петя, светленький мальчик лет одиннадцати.
– А он не пьет? – решила узнать Лена, темненькая девочка года на два младше брата.
– Не пьет и не дерется, – успокоила мама. – Правда, Василий?
– Правда, – вздыхая, подтвердил новоявленный папаша.
– Замечательно! Тогда сейчас все ужинаем, а потом учим инструкции: дети – все, что им нужно знать про отца и наоборот.
– Опять что-то учить?! – возмутился Петя. – В школе учить! Дома учить! А где же счастливое детство?!
– Да, где? – поддержала брата Лена.
– Будет вам счастливое детство, – пообещала Катя. – В виде двух новых телефонов. Отец, подтверди.
– Ну, конечно, – сказал Василий.
– Вот видите, ваш новый папа очень щедрый.
– Поговорю с Сорокиным, – продолжил щедрый папа, – думаю, он это дело профинансирует…
Примерно в это же время на станкостроительном заводе состоялось собрание. С краткой речью выступил начальник цеха металлообработки Матвей Дужко.
– Короче, завтра к нам придет новый работник. Зовут его Василий Семенюк. Ну вы о нем уже наслышаны. Он у нас трудится десять лет. Хороший мужик, только нелюдимый. Жена, двое детей. Любит рыбалку, болеет за «Динамо». А главное – мы им гордимся. Все понятно?
– Не совсем, – сказал хитрый рабочий по фамилии Сапрыкин. – Надо бы наше чувство гордости как-то поощрить.
– Премия размером в месячную зарплату, – пообещал начальник цеха.
– Васька! Да я же его с детства знаю! Вот такой мужик! Только не слишком общительный, – Сапрыкин схватывал на лету.
***
Звездный час журналиста Михаила Раевского был далеко позади. За последние три года он не выдал ни одного по-настоящему острого материала. Нет, заголовки были острыми – «Дефолт подкрался незаметно», «Виселица для журналиста», «Мы пробили дно. Куда дальше?». Но это была рефлексия на события в жизни страны, а хотелось громкой сенсации и чтобы его перестали называть сбитым летчиком.
Михаил уже опубликовал статью «Реальный человек или участник массовки?». Но пока что это была версия, и требовалось подкрепить ее железными фактами.
Раевский немного трусил: он взялся за тему, о которой говорили лишь отдельные блогеры, да и то в анекдотическом ключе. Но главный редактор сказал: «Вы, Михаил, молодец! Не побоялись бросить вызов системе». Это почему-то напомнило Мише другой штамп «Мы будем о тебе помнить, когда тебя не станет». Но отступать было поздно. Да и стыдно.
Пока что у Раевского ничего не получалось. Он выяснил, в какой школе учился Василий Семенюк. Ему с неохотой дали посмотреть школьный альбом – и да, там был паренек похожий на нынешнего Васю. Молодые учителя Семенюка, естественно, не помнили, а пожилые жаловались на память – мол, столько лет и учеников прошло, а этот Вася был каким-то тихим и незаметным. Журналист побывал на могиле родителей Василия. Надгробие было подозрительно новым, но это ничего не доказывало. В городской библиотеке Михаилу показали газету с заметкой: «Вася Семенюк установил рекорд города по поднятию гири». Все это напомнило Мише «1984» Оруэлла, где был придуман и задним числом вписан в историю никогда не существовавший товарищ Огилви.
Тогда Раевский решил не ходить вокруг да около, и взял интервью у четы Семенюков. Михаил подготовил каверзные, как ему казалось вопросы, и получил такие ответы:
– Василий, вы ведь родом из Старомойска, здесь окончили школу.
– Ну да.
– Расскажите, пожалуйста, о вашей любимой учительнице.
– У меня не было любимой учительницы. Я всех уважал.
– А друг детства был?
– Был, как же без друга.
– А как звали друга?
– Краба.
– Понятно, это детская кличка. А фамилия у него была?
– Конечно, как же без фамилии.
– Какая фамилия?!
– А хрен его знает! Мы всегда его Крабой называли.
– Хорошо… Расскажите тогда о вашей первой любви.
– Вы че? При живой жене такие вопросы задавать!
– Вася хотел сказать, что я – его первая и последняя любовь, – пояснила Катя. – Правда, Вася?
– Ага. Именно это я и хотел сказать.
– Вопрос к вам, Катерина. Как вы с Васей познакомились?
– Мы не знакомились, нас Краба познакомил.
– А как фамилия Крабы?.. Ну да, я уже спрашивал…
«Ну, ничего, я так просто не сдамся! – решил Раевский, – вы еще узнаете, с кем имеете дело! Я всех вас выведу на чистую воду!»
***
Василий Семенюк никогда не жил в одной квартире с женщиной. Более двух дней. Когда его девушки неожиданно приносили с собой зубные щетки и тапочки, Василия это жутко угнетало. Но сейчас все было гораздо хуже. Катя требовала: раз мы играем мужа и жену, значит, все должно быть по-настоящему. С кругом обязанностей – мусор, магазины, посуда, уборка. С компромиссами – «вначале я смотрю сериал, а потом ты свой футбол». С придирками – не так сделал, не то купил, забыл, потерял…
Все у Кати с Васей было по-настоящему. Все, кроме секса. А ведь именно ради него мужчины должны терпеть все невзгоды и страдания. Ради него они идут под венец, как бык на заклание. Вначале Василий спал на раскладушке. Но после того как журналист Раевский из окна соседнего дома это сфотографировал, пришлось перебраться на диван к Катерине.
– Как-то непривычно, – сказал он супруге. – Спать с женщиной и не спать с ней.
– Терпи, – ответила Катя. – Ты же профессионал. Бери пример со Штирлица. Помнишь, какая красивая немка Габи около него вертелась? Как на него смотрела?..
– У Исаева жена была. Он ей верность хранил. А я свободен. Так, может, мы это?.. Для реализма.
– Никакого реализма не будет! Свободен он, видите ли. А я нет! У меня мужик есть.
– Что за мужик?
– Не твое дело.
– Как не мое? Я же муж!
Не то, чтобы Вася ревновал, с чего бы это? Но муж должен быть в курсе. И вдруг этот мужик представляет угрозу для всей операции?
Любовника Катерины звали Федор. Работал он таксистом. Ниже Василия сантиметров на десять, явно старше, а еще и хромал. На своем «Дэу Матиз» Федя обычно дежурил на вокзале и вез лохов в центр города долго и дорого. Там Вася и сел к нему в машину, попросив подвести до завода, мол, командировочный я по имени Антон. Для убедительности Василий взял с собой небольшой чемоданчик, а для конспирации – нацепил большие темные очки. Таксист, как это и принято у людей этой профессии, стал Васю расспрашивать, кто он, что он, зачем приехал.