Когда ей надо было попасть в моё жилище, она мяукала перед железной дверью. Через две двери, я, каким-то чувством слышал её мяуканье. Иногда, даже не слышал, просто чувствовал, что она пришла и стоит там, в ожидании того, что я открою ей дверь. Частенько уходила по ночам и приходила под утро. Вид у неё не был измученным, где-то она находила еду, кто-то её кормил. Когда я открывал ей дверь, она шла прямиком к коробке и прыгала к своим котятам. Интересно было наблюдать за ней. Я никогда в жизни не видел, как кошки вылизывают своих котят. То есть видел, но не обращал особого внимания на то, как она их облизывает. В коробке не было следов испражнений котят, она вылизывала, мыла их своим языком. Это действие тронуло меня до глубины души. Может, где я и видел по телевизору подобное, но вживую, в первый раз. Сама же она, по этим делам ходила на улицу. Вставала у двери и мяукала. Каким-то чувством я чувствовал, куда ей надо, надолго ли.
Я сидел в зале на диване, передо мной стоял журнальный столик, на котором я писал очередную книгу. Был включен телевизор, который смотрела в основном кошка. Телевизор в то время я толком не смотрел, просто он работал, чтобы в доме присутствовала живая атмосфера. Признаться, чуть больше года я вообще жил без телевизора. Продал его (в купе с другими вещами из дома), чтобы оплатить учёбу дочери. Как-то в разговоре с тёщей затронул эту тему, и она отдала мне, пылившийся у неё в веранде старый телевизор советского образца «Таурас» (громоздкий, диагональ 66 см.). Притащил его на санках к себе домой. Но вернёмся к нашей «телезрительнице». Она смотрела телевизор, лежа рядом с коробкой в позе сфинкса. Я поглядывал, то в тетрадь со своей писаниной, то на неё. В какой-то момент, глядя на неё, я пожалел, что я не кот. Столько было необыкновенной красоты, грациозности в её, сидящей в позе сфинкса фигуре, что я не мог налюбоваться. «Господи – подумал я – ведь они намного счастливее нас, людей». Что-то было в образе этой кошки мне родным, хоть я и не понимал, что именно. Родным до такой степени, что дай мне выбор, я не променял бы это прекрасное создание, не только на некоторых своих знакомых, но, и даже на некоторых своих родственников. Было в ней что-то своё, родное, чего я просто не видел зрением, но чувствовал сердцем и душой.
Спал с моими «квартирантами» я в одной комнате, на том же диване, на котором и сидел, работая с книгами. Но комнату эту я закрывал всегда. Дочь, не слишком приветствовала мою затею, у неё аллергия не на самих животных, а на их шерсть, пух. Иногда кошка вставала у двери комнаты и мяукала. Я понимал, что ей надо выйти, но открыв дверь, видел, что она шла не в сторону входной двери, а, напротив, в остальные комнаты. Я шёл следом за ней и наблюдал, как она изучает дом. Всё норовила попасть в комнату моей дочери, которая тоже была закрыта. Побродив с ней некоторое время, я звал её назад, в комнату с её детьми. Не очень охотно, она шла обратно, иногда приходилось брать её в руки и относить к котятам, которые взрослели на глазах. Через несколько дней у них открылись глаза, спустя ещё некоторое время я выпускал их ненадолго, порезвиться в комнате. Особое, душевное удовольствие мне приносило взаимоотношение кошки с котятами, их игры друг с другом, иногда с матерью, которая относилась к этому спокойно, без особого раздражения, понимая, что это дети, и игра для них, это особый промежуток их жизни, который они должны пройти. «Боже мой, много ли для счастья надо?» – думал я, глядя на это счастливое семейство. Предложи мне в это время, поменяться жизнями с кем-нибудь из этих котят, я не раздумывал бы ни секунды. А лучше, конечно, превратиться в кота, в чёрного кота и быть избранником этой необыкновенной богини. В то время, я видел мир их глазами. Мы жалеем их, считая их естество и жизнь скудными, неразумными, в какой-то мере обделёнными. То же самое они чувствуют и в отношении нас, иногда не понимая, зачем мы делаем то, что нам не нужно.
Прошло недели три, котята взрослели на глазах, быстро. Комнаты уже явно не хватало для их игр. Чтобы не раздражать дочь, я переместил их в тамбур, в котором, в отличие от подъезда было тепло настолько, что даже клубни хранившегося там картофеля быстро прорастали. Температура в тамбуре была немного ниже, чем в доме, но намного выше, чем в подъезде. Так что им там было даже раздольнее и вольнее. От недовольства дочери я огородился, на смену чему пришло недовольство соседей. Тамбур у нас большой, около 10 квадратных метров. Вещей в тамбуре хватает, в основном, это вещи соседей. Вот и объясни потом потрёпанные тапки или ещё что-либо порванное. Ведь котятам не объяснишь, что нельзя трогать чужие вещи. Приходя иногда с работы, улыбался, глядя на этих безобразников. То один из-под шкафа выглянет своей милой мордашкой, то другой высунет голову из чьей-нибудь обуви. Благо, соседи у меня нормальные, культурные. Сильно не доставали претензиями, но и длится, это долго не могло. Но, выстави я своих чёрных квартирантов за дверь, не выживут, шёл февраль месяц, был бы хотя бы март, апрель. И тут, навстречу моим переживаниям, пришло решение проблемы. Соседка сказала, что у них на работе, есть и кошки и собаки, и сотрудники их там подкармливают. И, если я не буду возражать, кошку с котятами можно забрать туда, где они точно не пропадут. Я согласился и отдал своих «квартирантов» в добрые руки, одновременно, успокоившись за них, и в то же время, испытывая чувство обездоленности, какое чувствуют те люди, от которых, по независящим от них причинам, съезжают родные, близкие люди. Так и закончилась моя «одиссея» с чёрными котами, после которой во мне полностью переменилось мнение, относительно их «коварного» появления на пути. Когда мне переходит дорогу чёрная кошка, я не останавливаясь, машинально, инстинктивно, плюю через левое плечо и понимаю, что мне дают знак «будь внимательным, впереди может быть опасность».
Через пару месяцев у меня появился первый в моей жизни компьютер. В материальном плане я стал жить лучше, поправился. Немного, не сильно, но всё же изменилось моё отношение к еде. Помню, до этого случая, дочь как-то случайно увидела меня полуобнажённым, без рубашки. Без сострадания смотреть было невозможно, одни рёбра торчали. Дочь слегка прослезилась. После этого случая, я начал чувствовать связь с земным. Будто меня переместили с небесного плана на земной. Привычки мои стали меняться. Будто до этого моё сознание жило жизнью какого-то священника, который тянул весь уклад моей жизни только в свою сторону. Теперь его, будто немного потеснили, объяснив, что нельзя жить полноценно жизнью, которой ещё нет. Всему своё время! И самое главное, я понял, осознал, что не всё моё счастье ушло за границу смерти. Пятьдесят процентов этого счастья осталось со мной на Земле, в виде моей дочери.
Признаться, до встречи с моими чёрными временными квартирантами я жил, душой, отшельником. Во мне до сих пор живёт это чувство, но после того случая, как в мою жизнь ворвалась таинственная гостья со своим потомством, это чувство немного поубавилось. В таком «отшельничестве» я принял странную сторону творческой стези. А именно, как многих людей мучает жажда славы, меня мучает обратное чувство. Не то, чтобы отвращение к славе, не то, чтобы боязнь, а неприязнь излишнего внимания к себе. Что-то вроде антиславы (хотя, признаться, в самом начале «моего» творчества было всё наоборот). Потому меня и устраивали безмолвные комментарии к отрывкам из «моих» книг, которые я выкладывал в интернет. Но одно дело, когда ничего не пишут, другое, когда пишут гадости. Обычно, меня этим не заденешь. Защиту предоставляет тот, кто помогает мне писать. Ответив на очередной укус читателя в интернете, я вышел на улицу, подышать свежим воздухом. Мимо проходил пожилой человек с маленькой девочкой, лет шести, семи, наверное, это была его внучка. Они проходили мимо, но вдруг девочка свернула в мою сторону. Она подошла и встала рядом со мной. Только тогда я заметил, что девочка больна. Это не физическая болезнь. Скорее, это состояние души. Это ангелы Божьи в человеческой плоти. Поверьте, я осознаю свои слова, потому как немало в своей жизни видел таких детей. У старика был доброе и виноватое лицо. Девочка, то переводила взгляд на меня, то тыкала пальцем в стену. Я чувствую, когда мне подают знаки. Незадолго до появления моих чёрных квартирантов у меня был знак. Когда я выносил мусор, возле мусоросборника лежала собака. Вид у неё был до такой степени жалкий и убогий, что я, невольно выпустил слезу из глаз. Может я и видел когда что-либо подобное, скорее всего, видел, но не обращал внимания. Пёс, будто лежал в ожидании смерти. Точнее не скажешь. Я сходил в магазин и купил ливерную колбасу, которую, как бы стыдно не было признаться, в то время я не мог позволить, даже себе. Вернувшись к псу, я поднёс эту колбасу к его носу. Он обнюхал её и опустил голову. Я раздавил колбасу своей обувью так, чтобы она приобрела вид, вроде паштета и дал вновь попробовать бедолаге, ощутить запах еды. На этот раз, пёс начал слабо, но жадно есть. Я смотрел на того пса и удивлялся, насколько благосклонна, оказывается, жизнь относится ко мне. На следующий день я снова купил ливерную колбасу и подошёл к тому месту, где лежал пёс. Его, уже там не было. Конечно не сразу, но я осознал, что это была не простая собака, а знак, через который судьба меня проверяла на милосердие.