- В Москве был, когда бомбили, - по-русски сказал Сыромятное. - И
думал, вот бы побывать в Берлине...
- Соболь сказал, ты владеешь немецким в совершенстве... В чем дело? -
Пронский нашел сухое место и сел под яблоней.
- Ненавижу этот собачий язык, - признался старшина. - А сейчас...
такое время... Нельзя держать в сердце ненависть. Чтобы не уподобиться...
Только любовь.
- Страстная неделя?
Он слегка воспрял, однако лицо было бледным в отблесках зенитного
огня.
- В этом году интересно, совпадают Пасхи, наша и католическая. Мне
кажется, это знак.
- Придется тебе, Сыромятное, взять себя в руки, забыть некоторые
убеждения. Ты на операции, а не на воскресной службе. Нельзя расслабляться
и благодушествовать. Последнее предупреждение. Ты как старик, честное
слово... Кстати, а сколько тебе?
- Возраст Иисуса Христа, тридцать три исполнилось... Соболь сказал,
вы меня вернули потому что я - верующий.
- Да, поэтому...
- А зачем вам религиозный человек? Лучше партийцев взять...
- Чтоб молился за нас, - увернулся от ответа Пронский.
- Нет, вам потребовался человек с духовным опытом. Я чувствую...
Может, потому что вы - князь?.. Кстати, первый раз в жизни вот так, с
князем разговариваю...
Пронский отвернулся.
- Скажи-ка мне, братец... От кого это ты услышал?
- Мне нельзя носить камня за пазухой, сразу хотел признаться, как
вернули в группу, - старшина поднял глаза и уж больше не опускал взгляда.
- Я вообще не привык что-то скрывать, особенно когда с человеком за линию
фронта идешь. Ничего бы, да ведь камень этот давит и трет... Перед тем,
как меня в группу отправить, "смершовец" вызвал, подполковник... Не наш
он, может, видели в штабе дивизии, шнобель такой, чтоб вынюхивать... и
всем интеллигентно улыбается?
- Не видел...
- Сволочную роль отвел мне. Для вашего княжеского уха и вовсе подлая.
Задание дал сексотить за вами. Мол, потом доложишь подробно в письменной
форме, куда ходили, что делали, как себя вели... Дескать, по той причине,
что не наш вы человек по социальному происхождению, и принадлежите к
известному княжескому роду...
- Фамилию назвал?
- Нет, не назвал... Но, говорит, ты, Сыромятное, человек верующий, а
значит, справедливый и честный. Вообще не понимает, что такое вера.
- И ты согласился присматривать за мной?
- А куда бы я делся, товарищ капитан? Это же не первый раз... Наш
смершовец заставлял меня за Остапенкой сексотить, он родом с Западной
Украины. Я такого сочинил - сразу орден дали. А так все не давали, все
наградные документы терялись...
- Но это ведь нехорошо - обманывать? Ты же дьяконом был!
- А хорошо человека втаптывать? Мужественного и смелого человека?
- Соболю доложил о встрече со СМЕРШем?
- Зачем? Я сам разберусь... Пронский послушал бомбовый гул над
Берлином.
- Незавидная у тебя роль, старшина...
- Посмотрел, как вы их в лоб бьете, сразу понял, "смершовец" не
наврал, князь вы. Княжеское у вас хладнокровие, - он присел на корточки
под деревом. - Товарищ капитан, а если откровенность за откровенность...
Мы что по Берлину-то рыскаем?.. Знаете, я не привык втемную, без четко
поставленной задачи. Давайте уж так: я от камня освободился, и вы бы
тоже... Зачем, например, лодку тут спрятали? Поплывем куда, что ли?..
6
Вернувшись домой, Хортов отключил телефоны и сел писать продолжение
статьи. Он даже о браслете забыл, который перетянул левую руку, и чтобы
она не отекала, приходилось постоянно шевелить кистью и восстанавливать
приток крови.