- Вряд ли. Он выкормыш правительства, ему скинули собственность и
финансы. А сейчас решили покрутить акции... Был бы Пронский и НКВД - все
бы у стенки стояли.
- Это кто такой?
- Начальник специального отдела НКВД, финансово-экономические вопросы.
- Значит, там коррупция и в результате - уголовщина?
- А ты что хотел? Душещипательную историю?.. Но как бы там ни
сложилось, ты об этом писать не станешь. Эти сведения публикации не
подлежат.
- Ты здорово изменился, Кужелев...
- Ладно тебе, пехота! - смешок был неприятный, но знакомый. - Не обо
мне речь. Просто ни одна состоятельная газета не захочет вмешиваться в эту
интригу. Придется называть фигурантов, а там такие фамилии... Ты же не
хочешь печататься в мелкой, бульварной прессе?
- Я бы написал, но мне это неинтересно, - не сразу отозвался Хортов.
- Не мой профиль.
- Я тут успел копнуть архив, - Кужелев сделал интригующую паузу. - В
период с тридцать четвертого по сорок четвертый участи Кацнельсона
удостоились шесть человек. И все либо работали в Коминтерне, либо как-то
были с ним связаны. Этим не брызгали в глаза, но отправляли на тот свет с
помощью яда, имитировали самоубийство. Даже предсмертные записки есть... И
во всех случаях исчезали ценные бумаги.
- Такие же акции?
- Неясно...
- Может, советские облигации.
- За них бы вряд ли стали травить, изощряться... В одном случае при
составлении перечня есть упоминание об акциях Рурских угольных шахт, но
мимоходом, даже не указано количество. Все шесть дел начспецотдела НКВД
Пронский свел воедино. И в общей сложности за десять лет усадил семнадцать
человек, в основном жен, любовниц и близких родственников. Сейчас все
посмертно реабилитированы...
- Как бы взглянуть на эти дела?
- Никак, - Кужелев налил водки. - Архив под таким грифом, что вряд ли
когда откроют.
- А начспецотдела жив?
- Пронский в последнее время своей жизни официально был специальным
помощником коменданта Берлина, погиб в августе сорок пятого. Ну и царство
ему небесное, - полковник выпил. - Все концы обрублены, а порыться бы и
написать надо. От вас, щелкоперов, много зла и суеты в обществе. Хоть бы
ты поработал на благо отчизны...
- Зато от вас польза!.. Журналисту всовывают жучка, вы не знаете кто.
***
Прошло два дня полной тишины: никто не звонил, не приходил, не
требовал, а у себя дома Хортов в основном молчал или мурлыкал песенки,
помня, что в оконном карнизе лежит чувствительная закладка. На третий день
он несколько обвыкся, что его постоянно слушают, и слегка расслабился, как
тут и достал его шеф, мол, почему до сих пор нет материала, которого ждет
читатель, и что такими темпами нельзя работать в современной прессе.
Причем требовал выдать статью в сей же час и в первоначальном виде.
- Шеф, не надо мне портить карьеру, - поражаясь резкой смене
настроения, сказал Андрей. - Там действительно махровый антисемитизм и все
такое...
- Карьера не пострадает. Материал пойдет под псевдонимом! Вези его
сюда! Сразу даем в номер.
Было сомнительно, что дотошная Ада Михайловна не сняла копии...
Вообще-то Хортов должен был всю жизнь страдать комплексом
неполноценности: закончил училище морской пехоты, но угодил служить в
сухопутную, а оттуда - в особый отдел, тоже не по специальности. И
наконец, из армии подался в журналистику, великовозрастным дядей начал
заниматься тем, чем пацаны с младых ногтей занимались и потому достигали
высот.