Чуть западнее полторы тысячи британских гвардейцев Перегрина Мейтленда залегли в густой (с человеческий рост) ржи. Когда на них двинулись 1-й и 2-й батальоны 3-го полка егерей, Веллингтон лично приказал что-то типа: «Настал Ваш черед Черти Мэйтленда! Встать!! Огонь!!!». Они вскочили и встретили Среднюю Гвардию убийственным залпами почти в упор. Обескровленные егеря остановились в замешательстве, около 300 из них погибло в первые же секунды. Пользуясь их заминкой Веллингтон бросил своих гвардейцев в штыки. Оставшиеся в живых егеря дрогнули и попятились назад.
И тут к ним на помощь подошла третья колонна – свежий 4-й егерский батальон Средней Гвардии. Пришла очередь начать отступать британской пехоты, но как раз в этот момент на фланге французов развернулся 52-й лёгкий пехотный полк, который открыл по ним залповый огонь сбоку, а затем бросился в отчаянную штыковую атаку. Под этим яростным ударом обескровленные огромными потерями всего лишь несколько батальонов Средней Гвардии стали отходить.
Видя их разгром, волна паники прошла по рядам французской армии. Она только усилилась, когда именно в этот момент на пехоту Дюрютта обрушились с востока прибывшие на поле боя прусские части фон Цитена. Раздались крики: «La Garde recule!» («Гвардия бежит!»). «Nous sommes trahis!» («Нас предали!»), «Sauve qui peut!» («Спасайся, кто может!»).
Пользуясь случаем, Веллингтон встал на стременах и взмахнул шляпой, давая сигнал к общей атаке. Его армия двинулась вперёд. Это было медленное и трудное наступление, измотанные боем солдаты еле шли, по колено в грязи или в воде, плохо построенные в линии. Та грязь и вода, что мешала наступать французам, теперь мешала продвижению пехоты Веллингтона.
Прибывшие части Цитена помогли преследовать французов.
Прусские войска Бюлова тем временем продолжили наступать на правом фланге французов, в основном в деревне Планшенуа. Имея подавляющее численное превосходство, они, все же, захватили ее и обратили французов в бегство
Остатки императорской гвардии перегруппировались в три батальона (или четыре?) возле Ла-Э-Сент.
…Рассказывали, что вроде бы тут английский полковник Хэллкет крикнул: «Храбрые французы, сдавайтесь!», на что якобы последовал знаменитый ответ дивизионного генерала Пьера Камбронна, командира 1-го полка пеших егерей Старой гвардии: «Merde! La garde meurt mais ne se rend pas!» («Дерьмо! Гвардия умирает, но не сдаётся!»). Существует версия, что он произнёс только первое слово, а фраза «умирает, но не сдаётся» придумана уже существенно позже. После этого ответа гвардейский полк Камбронна якобы был сметён картечью в упор…
…Кстати, потом много и по-разному интерпретировали эту эпохальную фразу: «Гвардия умирает, но не сдаётся!» (фр. La Garde meurt mais ne se rend pas!) Авторство фразы впоследствии оспаривалось и даже явилось предметом судебного разбирательства. Также вызывала дискуссии точная форма фразы. По некоторым версиям, Камбронн (повторимся!) просто ответил «Дерьмо!» (фр. Merde!) или же начал ответ с этого слова, которое (как эвфемизм) иногда упоминается как «слово Камбронна». Начнем с того, что на памятнике Камбронну в Нанте, где тот родился, воздвигнутом в 1848 г., на постаменте – знаменитая фраза звучит как «La garde meurt et ne se rend pas». 20 марта 1815 г. Наполеон произвёл своего верного соратника Камбронна в дивизионные генералы, но тот из скромности отказался от этого звания. Тогда 13 апреля император вернул ему должность командира 1-го полка пеших егерей своей гвардии, т. е. Старой Гвардии. Именно с этим полком ему предстояло войти в историю, хотя некоторые источники и называют его ошибочно командиром дивизии. В конце рокового дня 18 июня, когда участь французов с подходом прусской армии Блюхера уже была решена, Камбронн построил в каре 2-й батальон своего полка и, будучи окружён со всех сторон неприятелем, на предложение сдаться ответил резким отказом. Залпами английских пушек и ружей батальон был уничтожен почти полностью. Сам Камбронн был ранен пулей в голову и в бессознательном состоянии взят в плен. Ставшая легендарной фраза была в первый раз напечатана неделю спустя после битвы, в газете Journal général de France за 24 июня 1815 г. как «La garde impérial meurt et ne se rend pas» («Императорская гвардия гибнет, а не сдаётся»). Следует отметить, что ставшее крылатым в русском языке «…но не сдаётся» отличается от французского оригинала. Французский союз et переводится и как соединительный «и», и как противительный «а» в зависимости от контекста. Иногда цитируемое по-французски «…mais ne se rend pas» («но» вместо «а») является, вероятно, позднейшим обратным переводом с английского или русского. Сам Камбронн узнал о своей моментально ставшей знаменитой фразе уже в плену. В разговоре с другими офицерами он сказал, что не припоминает такого ответа. По его словам, приближавшиеся англичане кричали по-французски «Сдавайтесь, гренадеры, сдавайтесь!» (Rendez-vous, grenadiers, rendez-vous!). На это он им ответил не про гвардию, а «кое-что другое». При этом он никогда не отрицал, что отвечал на крики приближающегося противника и не собирался добровольно попадать в плен. На банкете в Нанте в 1830 г. на вопрос о знаменитой фразе Камбронн ответил: «Я сказал кое-что менее блестящее, быть может, но более по-солдатски энергичное» (фр. J’ai dit quelques mots moins brillant peut-être, mais d’une énergie plus soldatesque). Позднее французские журналисты произвели собственное расследование и установили, что автором исходной статьи в Journal général de France был Бализон де Ружмон, но тот настаивал, что ничего не додумывал при её написании. В любом случае фраза, как выражение мужества и чести французской армии, уже начала своё независимое существование. Её распространению способствовали и популярные литографии Николя Шарле, особенно его «Гренадер Ватерлоо» (1817). Собственное мнение Камбронна никого уже не интересовало, и на воздвигнутом ему в 1848 г. памятнике (повторимся!) были выгравированы знаменитые «La garde meurt et ne se rend pas». Но на этом дело на закончилось! После открытия памятника сыновья генерала Мишеля подали в суд, заявив, что именно их отцу принадлежат эти слова, и предоставили показания свидетелей. Их отец, Клод-Этьен Мишель, командовал дивизией Старой Гвардии и в битве при Ватерлоо погиб. В 1848-м, однако, расследованию не был дан ход. В 1862 г. был опубликован знаменитый роман Виктора Гюго «Отверженные». В описании битвы при Ватерлоо у Гюго Камбронн кратко и ёмко отвечает «Дерьмо!» («Merde!» – том II, кн. I, гл. XIV). Уточним, что в XIX веке «Merde!» воспринималось гораздо грубее, чем в современном французском, и примерно соответствовало русскому «Пошли на …!». Со стороны автора было тогда большой смелостью включить подобное слово в литературное произведение. Публикация романа вызвала новый всплеск интереса к эпохе Наполеона I. В тот же год сыновья генерала Мишеля подали повторный иск, требуя признать их отца автором фразы о гвардии, которая не сдаётся. В ходе последовавшего расследования на крайнем севере Франции, в деревне Вик был найден доживающий свой век бывший наполеоновский гвардеец Антуан Дело. Вызванный как свидетель, он был допрошен 30 июня 1862 г. префектом Лилля в присутствии приглашённых свидетелей: маршала Мак-Магона, генерала Мэссиа и полковника Бореля. Дело подтвердил, что в день битвы Камбронн несколько раз произнёс «Гвардия умирает, но не сдаётся», и что этот призыв был подхвачен стоявшими поблизости гвардейцами. После показаний Дело вопрос о словах и об их авторстве юридически был окончательно закрыт. В тоже время не все так просто. Во-первых, по архивным записям было установлено, что Антуан Дело служил во 2-м батальоне 2-го гренадерского полка и по плану развёртывания должен был находиться в 1500 шагах (или 450 метрах) от 2-го батальона 1-го егерского полка, где находился Камбронн. Впрочем, события происходили на исходе битвы, когда все построения уже были смешаны и уцелевшие солдаты собирались у немногих центров организованной обороны. Во-вторых, нельзя исключить ложные воспоминания и эффект психологического давления у 72-летнего старика, перед которым стояли несколько высших офицеров и официальные лица префектуры. Впрочем, этот аргумент как не опровергаем, так и не проверяем. В XX веке вопрос о словах Камбронна снова поднимался среди широкой публики несколько раз по двум основным причинам. Во-первых, периодически появляются наследники и потомки генерала Мишеля, настаивающие на его авторстве. Во-вторых, время от времени ставится под сомнение… героизм Камбронна и всей ситуации!? Появляются «свидетельства», что Камбронн ничего не говорил, а просто сдался англичанам. Или же, ещё более изощрённо, сказал свои знаменитые слова и после этого сдался английскому офицеру (в некоторых вариантах – английскому мальчику-барабанщику). В общем, что-то типа «подвига Зои Космодемьянской или 28 панфиловцев»!? То ли быль, то ли небыль, либо и вовсе героическая сказка из-под пера очередного «журналюги-борзописца»! Впрочем, на войне так бывает, когда не обойтись без солдатских баек…