Именно здесь 11 (23 июля) произошел третий серьезный бой с начала Отечественной войны 1812 года 7-го корпуса Раевского из 2-й Западной армии П. И. Багратиона с I-м корпусом Даву.
Вряд ли Багратион верил в прорыв, так как основные силы держал возле Быхова в полутора переходах от Салтановки, но он обязан был исполнять волю царя и следовать по предписанному ему маршруту к указанному месту соединения с войсками Барклая. Надежда на успех еще оставалась, так как силы Даву ему были неизвестны, и армия Багратиона (по мнению самого Багратиона) могла его опрокинуть, если бы, конечно, противник располагал лишь своими передовыми частями.
Тем более, что с началом погони за багратионовской армией, Даву пришлось выделять часть своих войск и на другие направления (в частности на захват Орши), а также он потерял немало бойцов в непрерывных маршах в отнюдь непростых для европейца природно-климатических условиях российской империи. По некоторым данным против Багратиона у Даву могло быть в наличии то ли 12 либо 20 или даже 26 тыс. чел. Если принять на веру первую цифру, то именно она могла соответствовать численности тех 15 батальонов пехоты и кирасирской дивизии, что заняли позицию у Салтановки.
Поскольку Багратион (повторимся – прим. Я.Н.) не располагал сведениями об истинных силах Даву, то он разумно предполагал лишь связать с помощью Раевского противника боем, пока его основные силы будут переправляться через Днепр. В случае же успешного боя русские бы прорвались на прямую дорогу к Витебску, или же на хороший Смоленский тракт в Орше.
Надо отдать должное полководческому дарованию Даву (безусловно, одного из лучших в маршальской обойме «генерала Бонапарта» – Я.Н.): занятая им позиция под Салтановкой была очень крепкой, в первую очередь, за счет природного рельефа. С фронта её защищал ручей в глубоком овраге, через который по большой дороге была построена плотина из наваленных деревьев и настлан мост. С востока протекал Днепр, а местность, прилегающая к нему, была заболоченной и непроходимой для войск. На западе левый фланг французской позиции, тянувшейся до деревни Фатово, прикрывался лесом. Плотины и мосты, являвшиеся единственными доступными переходами через болотистые берега ручья, были по указаниям Даву или сломаны, или забаррикадированы. По фронту Даву поставил 4-ю пех. дивизию генерала Дессе, в глубине разместил 61-й пех. полк из 5-й пех. дивизии генерала Компана и 5-ю кирасирскую дивизию.
На рассвете 23 июля Раевский атаковал силами двух егерских полков 12-й пехотной дивизии генерал-майора Колюбакина. Французские посты были оттеснены за плотину, но взять её не удалось. Расположившаяся на высотах за оврагом вражеская артиллерия, простреливала все подходы к плотине и наносила своим прицельным огнем серьезные потери русским. Постройки в деревне были превращены в опорные пункты.
К полудню к месту боя прибыл сам Даву и взял командование войсками на себя.
Раевский поручил 26-й дивизии Паскевича обойти позицию французов слева по лесным тропам, сам же он намеревался одновременно напасть с основными силами по дороге вдоль Днепра. Паскевич с боем вышел из леса и занял деревню Фатово, однако неожиданная атака 4-х французских батальонов опрокинула его пехоту. Завязалось сражение с переменным успехом. В конце концов, французам удалось-таки остановить Паскевича на своём правом фланге. Обе стороны разделял ручей, протекающий в этом месте по окраине леса параллельно Днепру.
Сам Раевский с тремя полками пошел на французов прямо в лоб. Смоленский пехотный полк, наступая по дороге, должен был овладеть плотиной. Два егерских полка (6-й и 42-й) в рассыпном строю атаковали плотину. Так получилось, что правый фланг колонны Смоленского полка попал под очень опасную контратаку батальона 85-го полка неприятеля. Приняв смоленцев под свое прямое начало, Раевский получил ранение картечью в грудь, но в строю остался. В этот критический момент боя он лично возглавил ответную атаку, развернул колонну и отбросил французов за ручей.
…Кстати, именно этот эпизод позднее дал жизнь патетико-патриотической легенде, задевающей душу любого россиянина, о том, как генерал Раевский повёл своих сыновей впереди… солдат на врага! Достаточно напомнить, что младшему сыну Раевского – Николаше было всего-то 11 лет! Эта «легендарная» атака красочно (в меру таланта и понимания «соцзаказа» художника – Я.Н.) изображена на знаменитой картине Самокиша. Уже давно было принято считать этот «широкоизвестный факт», не более чем патриотическим вымыслом «военкоров», освещавших ход войны в патетико-патриотическом ключе в российских газетах, например, в «Северной почте» №61 за 31 июля 1812 года. Важно, что безусловный герой той войны Николай Раевский никогда не страдал приписыванием себе им несодеянного, хотя был человеком весьма желчным и как все военные был крайне ревнив до полководческой славы: «За то, чего я не сделал, а за истинные мои заслуги хвалили Милорадовича и Остермана. Вот слава, вот плоды трудов!» Но в беседе со своим адъютантом поэтом Батюшковым, он опровергал, что будто бы увлёк своих сыновей в одну из атак под Салтановкой: «…Младший сын сбирал в лесу ягоды (он был тогда сущий ребёнок, и пуля ему прострелила панталоны); вот и все тут, весь анекдот сочинен в Петербурге. Твой приятель (Жуковский) воспел в стихах. Граверы, журналисты, нувеллисты воспользовались удобным случаем, и я пожалован римлянином. Et voila` comme on e’crit l’histoire! (Вот как пишется История!)». Почвой для этой леденящей кровь легенды мог стать факт, что сыновья Раевского действительно находились при его войсках в момент сражения, а старший из них, 16-летний Александр, на самом деле участвовал в бою…
Багратион убедился в силе позиции противника. Увеличить свои силы он не мог в силу узости поля сражения и сложного рельефа. К тому же, главная цель у него была иная: не непременно разбить врага, а с помощью арьергардного боя выиграть время и дать своим главным силам выйти из ловушки и уйти на соединение с Барклаем. Помимо этого, русское командование ошибочно поверило показаниям пленных: якобы у французов в Могилёве уже не менее 5 дивизий и они ждут ещё новых подкреплений, которые на подходе.
В ночь на 24 июля Раевский отошёл от Салтановки к Дашковке, оставив сильный арьергард. Хотя по воспоминаниям французских участников того боя, если бы русские участовали более энергично и искусно (пользуясь численным превосходством, обошли бы французский правый фланг), то Даву могло бы и не поздоровиться.
Впрочем, под Салтановкой случилось то, что случилось…
В течение 24 июля 7-й корпус Раевского оставался в Дашковке. Казаки Платова переправились через Днепр и последовали к Смоленску по восточному берегу Днепра мимо Могилёва, специально (для дезинформации) показываясь на глаза французам. Даву, ожидая повторного штурма русских, укреплял позиции и не собирался их покидать. Судя по сообщениям с французской стороны, у него и сил-то, чтобы в одиночку атаковать Багратиона, на тот момент не было.
Если у Раевского вышло из строя 2.504 человек, из них убитыми 564, то по очень разным источникам в корпусе Даву могли недосчитаться от 3.400 до 4.134 человек. Впрочем, Багратион в своём рапорте царю Александру I оценил потери противника в 5 тыс. человек.
Так бывает, особенно на войне…
Тем временем, пока Раевский сражался под Салтановкой с Даву, у села Новый Быхов (ниже Быхова по течению Днепра) успели закончить возведение моста. 25 июля армия Багратиона переправилась через Днепр и двинулась к Смоленску, чтобы 3 августа соединиться с армией Барклая.