Символично, что в это же время он предпринял сразу несколько попыток замириться с российским императором.
Началось все 18 сентября, когда он через начальника Воспитательного дома генерал-майора И. А. Тутолмина передал, что почитает Александра по-старому и желал бы заключить мир. Наполеон, по-прежнему, намерен был требовать отторжения Литвы, подтверждения блокады и военного союза с Францией. Забавно, что следующая попытка была предпринята уже через два (!) дня – 20 сентября. Письмо с предложением мира было доставлено Александру через И. А. Яковлева (отца А. И. Герцена). Симптоматично, что и на донесение Тутолмина и на личное письмо Наполеона к Александру царского ответа не последовало – («царское ли – это дело» – Я.Н.)!? Тогда через две недели – 4 октября – Наполеон направил свое особо доверенное лицо, генерала Лористона к Кутузову в Тарутино для пропуска к Александру I с предложением мира: «Мне нужен мир, он мне нужен абсолютно во что бы то ни стало, спасите только честь». И вот 5 октября состоялось короткое (не более получаса!) свидание Лористона с Кутузовым, после чего князь Волконский был отправлен к Александру I с донесением о предложении Наполеона. Но и здесь все обошлось без ответа: (лукаво-фальшивый «византиец», явно «закусил удила» – Я.Н.)…
Вернемся немного назад во 2 (14) сентября, когда ок. 17 часов Великая армия только-только входила в Москву, а арьергард Милорадовича ее покидал. Кавалерия Себастиани остановилась по просьбе Милорадовича и пропустила без боя последние войска и обозы русских, иначе ей однозначно намекнули на кровавые затяжные уличные бои, если им не дадут спокойно покинуть Москву. 4 (16) сентября армия отступила к Боровскому перевозу и перешла на правый берег Москвы-реки. Помимо армии, через Боровский перевоз переправилось более 40 тыс. обозов и экипажей, бежавших из Москвы ее жителей. Главная квартира армии расположилась в Кулакове. 5 (17) сентября Кутузов, двигаясь вдоль правого берега Пахры, пересёк Каширскую дорогу, 6 сентября достиг Подольска, а 9 сентября – селения Красной Пахры на старой Калужской дороге.
Повторимся, что Наполеон не знал, где находится русская армия. Казаки, отступая по Рязанской дороге, обманули и увлекли за собой отряд Мюрата на два перехода, до Бронниц. Неприятель потерял русскую армию из виду (по срокам и дням – разнобой!), и только появление казаков на Можайской дороге побудило Наполеона выслать корпус Юзефа Понятовского к Подольску.
Армейский лагерь русских у Красной Пахры прикрывался: авангардом Милорадовича – у деревни Десны, корпусом Раевского – у деревни Луковня, между Калужской и Тульской дорогами, и кавалерией Васильчикова – у Подольска.
Из Красной Пахры Кутузов к 2 октября отвёл армию дальше на юг к селу Тарутино, что неподалеку от Калуги. Находясь на старой Калужской дороге, русская армия прикрывала Тулу, Калугу, Брянск и хлебородные южные губернии, угрожала неприятельскому тылу между Москвой и Смоленском.
В Москве Наполеон оказался в западне, зимовать в разорённом пожаром городе не представлялось возможным: «продразверстки» в окрестностях столицы мало чего давали, растянутые коммуникации Великой армии были очень уязвимы, войска начинали разлагаться. Наполеон стал готовиться к отступлению на зимние квартиры где-то между Днепром и Западной Двиной. Более того, Наполеон предвидел впечатление, которое произведёт в Европе его уход из Москвы, и страшился этого впечатления.
…Кстати, скорее всего, он уже тогда осозновал, что гоняясь за русской армий вплоть до самой Москвы, войдя в нее и весьма долго оставаясь в ней, «по-детски наиво» ожидая мира от крайне уязвленного чрезвычайно амбициозного русского царя, он совершил роковую ошибку. Вот как он сформулировал свое состояние мыслей: «Ах, разве я не знаю, что Москва в военном отношении ничего не стоит! Но Москва и не является военной позицией, это позиция политическая. Меня считают там генералом, а между тем я остаюсь там только императором! В политике никогда не надо отступать, никогда не надо возвращаться назад, нельзя сознаваться в своей ошибке, потому что от этого теряется уважение, и если уж ошибся, то надо настаивать на своём, потому что это придаёт правоту!» [По сути дела, это – его (и прочих «выскочек» всех времен и народов!!!) жизненное кредо: «никогда и не при каких обстоятельствах не признавать своих ошибок; в крайнем случае, что-то типа… нечаянно слишком доверялся людям»! Комментарии излишни и каждый вправе самостоятельно продолжить развивать эту мысль в силу своей исторической компетенции – Я.Н.]…
Пока французский император сидел в Москве – в Кремле – (и напрасно «ждал у моря погоды» – Я.Н.), обстановка на его северном фланге (Петербуржском направлении) менялась, причем, не в лучшую для него сторону.
В Прибалтике под Ригой велась позиционная война с редкими вылазками русских против корпуса маршала Макдональда.
Войска российского генерал-лейтенанта Фаддея Фёдоровича Штейнгеля были расквартированы в Риге и с начала войны приведны в состояние повышенной боевой готовности, поскольку наполеоновская армия планировала длительную блокаду лифляндской столицы.
Началось все с серии боев за «ключи от Риги» – Митаву.
Генерал-губернатор Риги Магнус Густав Эссен 1-й предполагал резким внезапным ударом выбить неприятельские войска из Митавы и отправил туда корпус полковника Розена. Подчинявшийся командующему Х-м корпусом Великой армии Макдональду, но пользовавшийся в Курляндии полной свободой действия, прусский генерал Йорк решил сдать Митаву и организованно отступить. Войска Йорка при Экау сперва пытались оказать упорное сопротивление русским, но подоспевшее к ним подкрепление обошло Йорка с флангов и прусский генерал, опасаясь окружения, отдал приказ о немедленном отходе.
После входа войск полковника Розена в Митаву в городе был обнаружен большой оружейный арсенал, который был отправлен в Ригу. Сам Эссен через день вступил в освобождённую Митаву. Тем временем отступившая армия генерала Йорка 28 сентября заняла новые позиции у Руйенталя, начав готовиться к решающему сражению за стратегическое доминирование в Курляндской губернии.
В пятичасовом сражении при местечке Грефенталь пруссаки Йорка, получив подкрепление от генерала Клейста, в том числе, три батальона поляков, оказали столь умело сопротивление войскам Штейнгеля, что оказавшись прижатым к берегу реки Гарозы и, не имея возможностей продолжать борьбу за этот важный форпост, он вынужден был скомандовать поспешное отступление.
Пользуясь моментом, Йорк отдал приказ атаковать расстроенные и деморализованные силы генерала Штейнгеля. Сражение произошло вблизи небольшого увеселительного заведения под названием «Казачья корчма» в Мезоттене (современная Межотня). В результате стремительного нападения прусских солдат авангард русской армии был отброшен со своих первоначальных позиций. В ходе дальнейшего боя стало сказываться количественное и тактическое превосходство прусского войска и Штейнгель начал организованное отступление в сторону Митавы под прикрытием арьергарда генерал-майора Александра Б. Фока, прибывшего на поле сражения в самом его конце и сходу вступившего в бой с прусским авангардом. Эссен не стал дожидаться отступавшей армии Штейнгеля, покинул Митаву, бросив город на произвол судьбы.
Так Митава оказалась в руках наполеоновских войск. У русских она была лишь два дня. В боях при Грефентале и Мезоттене русская армия потеряла 2.5 тыс. чел. убитыми и ранеными. Тогда как пруссаки лишились примерно тысячи человек.