Наконец послышались голоса. В тумане стали вырисовываться смутные очертания хижины. Арсено стоял на коленях в кустах, манипулируя перочинным ножом и пробиркой.
– Что у тебя? – спросил Кардинал.
– Следы краски, ее сцарапало с бортов машины. Похоже, кто‑то не так давно сюда заезжал. – Он указал большим пальцем за спину: на земле виднелись нечеткие следы шин. – Видимо, здесь его и вытащили из машины, а уже потом до него добрались медведи.
Кардинал поближе осмотрел следы покрышек.
– Удастся определить тип протекторов?
– Никаких шансов, – отозвался Арсено. – Слишком много листьев.
– Так я и думал. Что тут было – дорога, по которой возили лес?
– Да. Лет восемьдесят назад, а то и раньше. Но вы видите – по ней продолжали ездить. Может, хозяин этой избенки.
Боба Коллинвуда, напарника Арсено, они нашли внутри хижины.
– Фу, – поежилась Делорм. – Ну и запах.
Избушка, площадью всего несколько квадратных метров, была выстроена из неструганых досок, плохо защищавших от холода и совсем не защищавших от сырости. Здесь имелся холодильник и ржавая койка, на которой лежал скатанный матрас, весь в пятнах. Кухонный стол с двумя раковинами, старинная чугунная печка с распахнутой дверцей, болтающейся на одной петле. Здесь все пропахло тленом и разложением – плесенью, гниющим деревом.
– Замка не было, – сообщил Арсено из‑за спины Делорм. – Дверь стояла открытой.
– Этой избушкой долго не пользовались. – Делорм указала на громадные круги паутины возле дверного проема. – Охотничья хижина?
– При этом, конечно, совершенно незаконная, – отметил Кардинал. – Строят их, где хотят, черт бы их побрал. Вопрос в том, кто был этот охотник. В здешних местах добывали себе пропитание не меньше десятка таких бедолаг.
Коллинвуд был юн, лопоух, старателен и молчалив. Кардиналу хватило бы пальцев одной руки, чтобы пересчитать полные предложения, которые тот произнес за все время своей работы в полиции: обычно Коллинвуд высказывался отдельными словами. Сейчас он указывал на раковину. Водопроводные краны заменяло что‑то вроде рукояти насоса. Надев перчатку из латекса, Коллинвуд сунул палец в сливное отверстие и вынул его обратно. Палец был в пятнах.
– Это ржавчина или кровь? – спросил Кардинал.
– Кровь.
– Значит, его, возможно, убили здесь. Хотя, с другой стороны, это может быть кровь какого‑нибудь животного.
Делорм стояла на коленях у дровяной печи.
– Похоже, кто‑то пытался сжечь в этой штуковине одежду. Коллинвуд, у тебя есть обертка?
Коллинвуд открыл кожаный чемоданчик, где хранились все орудия его ремесла, и они вместе растянули тонкую пластиковую оболочку, прозрачную, чтобы сквозь нее легко можно было разглядеть вещественные доказательства, которые в нее завернут. Щипцами они извлекли из печи почерневшую массу. В ней можно было различить пояс и остатки сгоревших джинсов, воротник рубашки, несколько пуговиц, большие куски подметок и еще что‑то обугленное, неузнаваемое.
Коллинвуд достал из чемоданчика один из своих инструментов и измерил подошву.
– Одиннадцатый.
– Хорошо, – сказал Кардинал. – Размеры брюк и рубашки нам тоже нужны. Если осталось достаточно ткани для измерения.
Делорм осторожно ворошила щипцами угли.
– Что это? – сказала она скорее сама себе, чем другим.
Она извлекла оплавленный кусочек металла, положила его на пластик и перевернула. Обратная сторона оказалась не такой тусклой, и на ней можно было разобрать вырезанное изображение какого‑то животного.
– Похоже на гагару, – сказала она, глядя на двух мужчин.