А ведь этот брачный договор придумал не наш противный гость. Такие бумажки действительно подписывают люди, которые накануне ещё объяснялись друг другу в любви, клялись в верности!
Нет, я конечно знаю, что не все пары живут в любви и согласии до конца своих дней, но… говори лучше ты!
Я смотрел на сурово сдвинутые брови Софии под разметавшейся русой чёлкой, на её сжатые и побелевшие от внутреннего напряжения кулачки и не находил нужных слов, тех, о которых не придётся потом пожалеть.
– Знаешь, София, а мне жаль этого холёного дядьку. Его ведь наверняка никто по-настоящему не любил. И сам он тоже. А такой человек вряд ли способен понять то, о чем ты его спрашивала.
София во все свои огромные зелёные глаза смотрела на меня, ожидая продолжения.
– А чтобы разобраться с проблемой брачного договора, нужно, прежде всего понять что такое любовь. Это нужно, даже если ты прочла и прочувствовала не одно классическое произведение и считаешь, что все здесь ясно.
Я сделал паузу перед переходом к самой важной и самой трудной для меня части разговора. На мгновение я даже засомневался в его своевременности и в правильности выбранной линии рассуждения, но взгляд, который буквально вонзила в меня София не оставлял выбора, и я продолжил.
– Тебе, конечно, не нужно объяснять, что в отличие от жизни отдельного человека, жизнь человечества никогда не прерывается. Общество давно выработало механизм воспроизводства своих членов, каковым является семья.
При этих словах София нетерпеливо мотнула челкой и проговорила слегка обиженным тоном:
– Ты что, собрался объяснить мне, откуда дети берутся? Так я уже в курсе.
– Нет София, в этом я не сомневался, иначе вообще этот разговор бы не получился.
– Ну, извини. Молчу!
– Я хочу обратить твоё внимание вот на что. Все живые существа решают проблему сохранения жизни через рождение новых особей, уже подготовленных природой к жизни в естественных для них условиях, которые остаётся лишь побыстрее и получше освоить.
– А люди? Не так что ли?
– Да в том-то и дело, что не так! – воскликнул я, – Причем принципиально не так!
София посмотрела на меня с недоверием и, наморщив лоб, отвернулась. Немного помолчав и вдруг улыбнувшись, она снова обратилась ко мне:
– То что ты говорил, обычно было интересно и, по-моему, правильно. Извини, больше не перебиваю.
– Тогда продолжим. Так вот, проблема продолжения рода человеческого никак не решается с рождением младенца. Сейчас я выскажу мысль, которая может показаться тебе странной, но ты, пожалуйста, не спеши с выводами.
Рождение младенца это дело природы, требующее от родителей лишь здоровья. А вот рождение Человека это проблема, решение которой в это время ещё только предстоит родителям и младенцу.
– А если проблема не решается, что выходит? Что, младенец… не выживет?
– Видишь ли, создав удивительный человеческий организм, природа действительно не предусмотрела для него ни специальной среды обитания, ни способности выжить… без посторонней помощи. Но к счастью, практически у каждого современного малыша есть замечательный жизненный орган. Не догадываешься, какой?
– Но ты же сам сказал, что природа не дала ему способности выжить!
София посмотрела на меня сердито и добавила.
– Ты меня не путай, пожалуйста.
– Но ведь я и не говорю, что этот жизненный орган – часть его организма. Видишь ли, этот замечательный орган это его мама!
Мне показалось, что София пристально смотрела мне в глаза, однако взгляд её был обращён гораздо дальше. Она размышляла, прикусив по детской привычке нижнюю губу. Спина напряженно выпрямлена, а руки сцеплены и прижаты к груди.
– Выходит, что это мать учит ребенка жить, учит быть человеком. А от природы у него только сам организм со своими капризами. Я правильно поняла?
Она вновь сосредоточенно и требовательно смотрела на меня.
– Правильно, хотя на месте матери или вместе с ней может быть и другой взрослый человек. Но чтобы эта школа жизни вообще заработала, нужен не только активный учитель, но и ученик, откликнувшийся на обращенный к нему с любовью зов человеческий. Именно заботливый взрослый своим душевным теплом пробуждает человеческое сознание младенца, которое вспыхивает его первой улыбкой.
– Красиво… Но почему именно улыбка?
– Да потому, что до этого момента все его крики и гримасы были выражением различных позывов организма, голосом природы. Улыбка же, это ответ на обращение извне, другого человека.
И знаешь, как бы старательно и строго не описывали ученые психологи это событие, два впервые встретившихся взгляда всегда неповторимы и… непостижимы.
– Как Джоконда Леонардо да Винчи, – тихо добавила моя мудрая племянница.
– Пожалуй.
София замолчала, наклонившись и рисуя веточкой на асфальте какие-то невидимые знаки. Зная свою племянницу, я тоже не спешил, ожидая, когда она завершит свою таинственную работу.
– Ну, а что же любовь? Или ты хочешь сказать, что если мать не любит своё дитя, то он может так и не улыбнуться ей? Но разве так бывает?
– Знаешь, София, раньше бытовало такое выражение «недолюбленный ребёнок».
Я хотел продолжить рассуждения, но София прервала меня, заявив, что с любовью материнской, преодолевающей свою зависимость от природного инстинкта, ей всё понятно. А вот о том, что касается чувств, связывающих родителей, она хочет меня послушать.
Было похоже, что моя София уже приняла какое-то решение, избавившись от психологической ноши, угнетавшей её последние часы.
– Посмотрю, как ты теперь выкрутишься, – говорили её, снова ставшие лукавыми и озорными, глаза.
Мимо нас промчалась шумная ватага мальчишек-подростков, распугавшая птиц и заставившая опасливо прижаться к бордюру двух пожилых дам с палками для скандинавской ходьбы. И только я собрался продолжить рассуждения, как на нашу скамью опустилась пара молодых людей, которых принято называть влюблёнными. Целующиеся были настолько увлечены своим занятием, что не обращали никакого внимания на окружающих.
София, посмотрев несколько секунд на новых соседей, повернулась всем телом в мою сторону и заявила:
– Мне они не мешают. А ты можешь говорить?
Я признался, что предпочел бы свободную скамейку, но поскольку вблизи таковых не видно, могу и так.
– Мы уже упоминали сегодня материнский инстинкт, который постепенно преодолевается по мере формирования истинно человеческого чувства к взрослеющему ребенку. Любовь между мужчиной и женщиной тоже, естественно, связана с природной предпосылкой, выражающейся, как ты понимаешь, во взаимном сексуальном интересе.
Я немного помолчал, подыскивая слова и усаживаясь поудобней.
– Огромная культурная проблема сегодня состоит в том, что…
– Подожди! Позволь я попробую угадать, что ты собираешься сказать.
София взяла меня за руку, словно удерживая таким образом от продолжения.
– Проблема в том, – решительно начала София и тут же немного смутившись, добавила, – я думаю,.. эта проблема состоит в том, что сексуальное влечение, которому подчиняется животное, всё больше руководит поведением современных людей. Люди вообще забывают, что мужчину и женщину может объединять что-либо кроме секса и денег. Или я не права?
С решительно приподнятым подбородком над тонкой, ещё детской шейкой и вспыхнувшими воинственным пламенем глазами моя племянница напомнила мне молодой зелёный побег, пробившийся сквозь грязь и бетон и тянущийся к свету, в который он верит, но до которого так далеко…
София оглянулась назад, и не увидев парочки, которая успела удалиться, облегченно вздохнула.
– Влад, – тихим и совсем уже не воинственным голосом спросила она, – как же так случилось, что настоящая любовь умерла в нашем обществе?