– Суёшь свой непропорционально большой нос в чужие дела? – задала Марта риторической вопрос и взяла с кухонного стола тетрадь.
– Я… Просто кухня… М-да… Я тут подумал, что…
Марта, не став дожидаться внятного оправдания, развернулась и направилась к выходу из кухни. Я, оставив попытки сформулировать ответ, сосредоточился на изящных движениях уходящей Стальской. И вдруг я, неожиданно для самого себя, сказал:
– У меня не только нос непропорционально большой, Крошка.
Первая ласточка моего домогательства до Марты вылетела. «Что это со мной? Я же не такой!»
Марта остановилась, как вкопанная в дверном проёме кухни. «А высоко ли падать с окна?» – промелькнула у меня мысль. Время замедлило свой бег как для участника автокатастрофы. Сквозь пелену критического момента я услышал выстрелы выхлопной трубы автомобиля марки «шестьдесят девять». Марта медленно развернулась и приблизилась ко мне на расстоянии вытянутого… лица. Моя поясница упёрлась в столешницу, а взгляд в декольте домашней кофты Марты. Она подчёркнуто сверху вниз смотрела на меня и, наверное, раздумывала. Я старался не дышать. Марта положила тетрадь на стол за моей спиной, и, освободившейся рукой коснулась моего локтя. Если она не начнёт прямо сейчас говорить, то я упаду без чувств.
– Ты – бодренький кабанчик, да? – второй рукой, фамильярным уверенным жестом (который так нравится всем мужчинам), Марта взялась за мой подбородок и заставила взглянуть в её тёмно-тёмно синие глаза.
Эти глаза выражали насмешку и любопытство примерно в равных пропорциях; ещё в них была какая-то обреченность вперемешку с досадой, уравновешенные философией нигилизма. Насчёт последнего слова не уверен, может, правильно писать «фатализм». Ко мне неожиданно вернулся дар речи и, как это чаще всего бывает в таких случаях, я понёс чушь:
– Фу, какое вульгарное выражение!.. Ну совсем не свойственное литературной речи. И вовсе я не бодрый, – промямлил я изменённым от деформации рта голосом. – И уж тем более не кабанчик.
– Хорошо, посмотрим, – выдохнула она, как будто что-то решив для себя.
В этот момент щёлкнул замок входной двери и появился локоть Стальского. Я несколько раз быстро моргнул, чтобы убедиться, что Марта действительно испарилась, как будто её и не было на кухне ещё секунду назад.
– С глушителем надо что-то делать. Мне надоела эта канонада, – проворчал Стальский, закрывая дверь на засов.
Я всё ещё стоял спиной к кухонному столу и молчал.
– Что?! – скорее сказал, а не спросил Стальский, стоя в дверях и тряся ногой, чтобы отвалился ботинок.
– Рояль через плечо! – напустив на себя деловой вид, с досадой ответил я. – У меня сегодня расчётный день, я немедленно выдвигаюсь в сторону квартиросъёмщиков. Через несколько часов они серьёзно задолжают, и дух бабушки выйдет на охоту.
– Ну так иди. У нас сегодня вечеринка, стало быть. В каком «стайле»? – Стальский вешал шарф на деревянные оленьи рога и вопросительно смотрел на меня через плечо.
– В южно-американском, – напомнил я. – Сегодня чествуем Маркеса так, как умеем только мы – русские, русские душой. «Сто веков алкоголизма» – подходящее название для сегодняшнего фестиваля. Может, подкинешь меня до метро?
– Ладно. Вообще-то я вынашивал чИстолюбивые планы: помыться, – Стальский снова снял шарф с «оленьих рогов». – Кстати, «вспоминая» наших «грустных шлюх»…
– Они не придут.
– Уверен?
– Нет.
*****
– А как надолго в нашем скрытом от посторонних глаз убежище обосновалась твоя сестра, – спросил я, когда мы уселись в «шесть девять».
– Надеюсь, что ненадолго, – ответил Стальский, нажимая прикуриватель (единственная деталь нашей машины, которая ни разу не подвела). – Хотя не припомню, чтобы она раньше ругалась со своим аккуратным человеком. Как бы их семейной жизни не пришел конец.
– Ага! Тогда плакал наш сосредоточенный на творчестве покой! Надо поспособствовать их замирению, – сказав эти слова, я почувствовал досаду, природу которой не понял в тот момент.
Глеб усмехнулся и сказал:
– Она говорит, что мы переквалифицировались из бездельников из центра города в заводчиков тараканов с окраины.
– Остроумно, – похвалил я чувство юмора глебовской сестры.
К водительскому окну подошёл наш сосед и жестом попросил опустить окно. Это был неопределённого возраста алкаш-сосед, который постоянно стрелял у всех сигареты. У Стальского как раз имелась запасная самокрутка за ухом, поэтому он отвинтил окно и дал закурить, а потом и прикурить соседу. Но мужчина, помимо материальных благ, требовал ещё и духовной пищи в виде разговора. Он вальяжно облокотился на оконный проём водительской двери и задал алко-риторический философский вопрос. Стальский что-то ответил и выжал сцепление.
– Я вас чиню, чего же боле… – проговорил Стальский и повернул ключ зажигания.
Раздался оглушительный взрыв, после которого я на некоторое время потерял ориентацию в пространстве и времени. Я видел лицо Стальского. Его губы шевелились, – он яростно и грязно ругался, но никаких звуков я не слышал. Потом я начал слышать какой-то писк, похожий на венский хор мальчиков-дельфинов. Лицо Стальского отвернулось, затем снова повернулось. Стальский смеялся. Я, продолжая ничего не слышать, тоже заулыбался. Наконец, отдельные звуки начали достигать моего сознания. Через тридцать секунд я уже отчётливо слышал саркастических горький смех Стальского.
– Что, чёрт возьми, произошло?! – спросил я, схватив за рукав Стальского. – На нас покушались?!
– Как бы не так! У нас глушитель взорвался! – ответил Глеб.
– Я чему ты радуешься, – на всякий случай спросил я.
– Посмотри в окно с моей стороны, а лучше выйди из машины и подойди к двери.
Я решил выйти. Когда я подошёл к водительской двери, увидел следующую сатирическую зарисовку: наш сосед-алкаш лежал, видимо без сознания, в жёлтом апрельском снегу Вертолётостроительного района, презентованная Стальским папироска тлела в его сомкнутых губах. Я поднял глаза на наши окна, – из окна гостиной выглядывала Марта, лицо ещё было нахмуренным.
– А что с ним? – спросил я, смутно догадываясь о причинах.
– Глушитель взорвался как раз с его стороны, – подтвердил мою догадку Стальский.
– Ладно, поехали.
Перебивая крики сирен карет скорой помощи и звуки шумных опасных дворовых игр детей заводских рабочих, гротескное транспортное средство марки «шестьдесят девять» с двумя главными героями на борту устремилось в сторону метрополитена имени Грунтовых Вод.
*****
Через полтора часа, с безнадёжно испорченным настроением от встречи с господином военным прокурором, я стоял в очереди на кассе ближайшего к нашему логову супермаркета.
«Платишь налоги с честно заработанных рентных денег?» – вспоминал я вопрос военного прокурора, который он мне задал, когда отдавал деньги. «Отношения налоговой и налогоплательщика – как и врача с пациентом, – третий в них лишний», – ответил я.
В магазине. В моей тележке было огромное количество полуфабрикатов, которыми мы со Стальским питались. Всё продукты и блюда, время приготовления которых не превышало пятнадцати минут, входили в наш рацион. Если подумать, то большая часть французской сезонной кухни готовиться не более пятнадцати минут. Иногда на Стальского находило вдохновение и он готовил что-то сложное и долгое. Итак: в моей тележке лежали пельмени с мясными начинками для всех религиозных подгрупп (даже для тех у кого мать наполовину арабка, а отец на четверть еврей), фаршированные мясом блинчики, фаршированные тыквой блинчики, фаршированные вареньем блинчики, фаршированные блинчиками блинчики и даже фаршированные творогом блинчики, которые никто не любил, и поэтому они скапливались в морозилке. Также мы покупали разную недорогую икру, как то: икра мойвы в сливочном соусе, икра кильки в винном соусе, икра сайры в икре шпроты, икра Мойши в игре Гейши и прочие икры. Ветчина и сыр. Куриные крылья. Само собой: стейки, уже нарезанные и готовые к броску на сковороду. У нас имелась и специальная сковорода для стейков, которая была настолько внушительная, что если решиться ею кого-нибудь прибить, то пришлось бы ждать анализа ДНК для опознания личности жертвы, потому что от головы ничего не останется. Ещё в тележке лежало несколько упаковок куриных яиц. Само собой соусы и приправы. Сезонные овощи и фрукты. Сладости и вкусности. Бытовая химия, губки для мытья посуды, салфетки, тряпки, полироль (мания Стальского). Отдельное внимание всегда уделялось покупке такой категории продуктов как закуски к водке, – это всевозможные разносолы и маринады: корнишоны, пикули, филе селёдки, маринованный чеснок, солёные красные и зелёные помидоры, и, конечно, маринованные грибы, которые нам время от времени осточертевали, и тогда мы покупали другой вид маринованных грибов. Да, мы любили пить водочку как в сказках Пушкина, – с разносолами. Зазвонил телефон: