– Да. Бенвальд!
Бёрдбрандт передал поводья одному из солдат и направился в сторону леса, на зов же Аудмунда откликнулся тот самый рыжий парень.
– На тебе ужин, – велел ему маршал.
– Слушаюсь!
– Давайте я помогу вам спешиться, герцогиня.
Аудмунд подошел к лошади Ретты и протянул руки, явно намереваясь ее подхватить. Всего одно мгновение она колебалась, а потом вдохнула глубоко и спрыгнула прямо в объятия эр-князя.
– Благодарю вас, – откликнулась она и, когда тот ее отпустил, поспешила перевести тему: – Скажите, а здесь в самом деле настолько опасно? Ведь вы же на своей земле.
В глазах Аудмунда на мгновение промелькнула глубокая печаль и давящая душу тоска. Однако исчезло это выражение столь быстро, что Ретта всерьез задумалась, уж не пригрезилось ли ей? Наконец он ответил:
– Здесь опасно с тех самых пор, как умер мой отец. Но сейчас вы можете не думать об этом – я сам обо всем позабочусь. Просто не забывайте о мерах предосторожности и не выходите за пределы поляны. Палатку вам сейчас поставят. Если же я вдруг понадоблюсь, то вы всегда можете послать за мной одного из солдат, что будут вас охранять.
– А если мне понадобится привести себя в порядок? – уточнила она. – И вообще…
– Для этих целей вон за теми кустами сейчас огородят пространство. Там будет вода и все необходимое.
Ретта посмотрела в указанном направлении, где за кустами лещины уже суетились люди, а сам Аудмунд направился к своему коню и, расседлав, принялся водить его по периметру поляны. Она проводила мощную фигуру маршала долгим взглядом и покачала головой.
– Ну что, сольешь мне? – спросила она Берису.
– Конечно, девочка. Пойдем.
С огромным удовольствием Ретта умылась и после даже почувствовала себя как будто слегка обновленной.
Солдаты тем временем накидали в центре поляны толстый слой лапника, постелили сверху ковры и теперь начинали растягивать палатку, на вид достаточно просторную.
Аудмунд, закончив выгуливать своего красавца-коня, достал щетку и принялся его чистить, нашептывая ему время от времени на ухо что-то явно ласковое. Конь довольно фыркал и время от времени тыкался хозяину в ладонь. Тот улыбался, и лицо его буквально светилось неподдельной лаской и нежностью, так что Ретта даже залюбовалась, не в силах отвести глаз. Судя по всему, коня соседство полузверя ничуть не смущало, в отличие от нее самой.
В сторону палатки пробежал еще один солдат с целым ворохом шкур. От костров доносился аромат еды, и в животе у нее голодно булькнуло. Что ни говори, а ела она еще на корабле.
Наконец Аудмунд закончил обихаживать своего коня и, накрыв его попоной, полез в седельную сумку за морковкой.
– Госпожа, – обратился к Ретте один из солдат, – ваша палатка готова.
– Благодарю вас.
Внутри их с няней ждали мягкие тюфяки с накиданными сверху пушистыми шкурами и даже крохотный круглый столик посередине.
– А ничего так, – одобрительно проворчала Бериса, входя следом за подопечной. – Уютненько.
Та невольно прыснула и, опустившись на самодельное ложе, с удовольствием вытянулась. Все тело после поездки немилосердно ныло.
– Можно войти? – раздался на удивление бодрый голос Бенвальда.
«То ли ему дорога нипочем, – подумала Ретта, – то ли он всегда такой жизнерадостный».
Вслух же ответила:
– Заходите!
Солдат протиснулся внутрь и принялся расставлять на столике тарелки с кружками. Густая, наваристая каша с фруктами, сыр, хлеб и ароматный напиток из местных трав.
– Спасибо, сынок, – поблагодарила старуха.
– Да не за что, – по-прежнему весело отозвался тот.
– Простите, а мяса у вас не найдется? – поинтересовалась Ретта, взглянув на предложенные блюда. – Жареного или хотя бы вареного.
Бенвальд вмиг стал серьезным:
– Простите, госпожа, но летом охота в Вотростене строго запрещена.
– А вяленое или соленое? – не сдавалась она.
Однако тот вновь покачал головой:
– Извините, герцогиня, но Аудмунд приказал в походе давать мясо только воинам.
Брови Ретты удивленно приподнялись:
– А мы в походе?
Но солдат не смутился ее чуть насмешливого взгляда:
– Господин маршал не давал разрешения отвечать на такие вопросы. Если хотите, спросите у него сами, а мне он, случись вдруг что, оторвет голову.
– Хорошо, спрошу непременно.
– Приятного аппетита, госпожа.
Солдат ушел. Полог палатки опустился на место, а няня пробормотала задумчиво:
– Причем ты знаешь, милая, я вовсе не уверена, что это был лишь словесный оборот.
Ретта встрепенулась, будто очнувшись от сна, и удивленно посмотрела на Берису:
– О чем это ты?
Северянка с деланым безразличием пожала плечами:
– Об оторванной голове. Он ведь оборотень, не забывай, а оборотни очень сильны. Однако стоит ли говорить о таких вещах на ночь глядя? Еще кошмары приснятся. Утром обсудим. Давай лучше ужинать.
На поляне раздавались голоса, было уютно и как-то мирно. Ретта наконец позволила себе расслабиться и, присев поближе к столу, с удовольствием воздала должное пище. Бериса последовала ее примеру.
Делать было, в общем-то, нечего. Книг под рукой не имелось, разговаривать Ретта не хотела, а что касается музицирования, то Аудмунд, скорее всего, не одобрил бы подобное занятие. Значит, не стоило и пытаться.
Няня завозилась на своем ложе, устраиваясь поудобнее, и Ретта сочла это хорошей идеей. Она легла и укрылась, надеясь уснуть.
Однако сон не шел. Звуки лагеря уже давно смолкли, а она все ворочалась, то погружаясь в полудремотное состояние, то опять просыпаясь, глядела в потолок и поневоле слушала, как перекликаются вдалеке часовые. Промаявшись так какое-то время, тяжело вздохнула, встала и, накинув плащ, вышла из палатки. Часовой у входа встрепенулся, но, увидев, что подопечная никуда не уходит, успокоился. Тучи уже успели разойтись, и на небо высыпали звезды. Почти такие же, как дома – обильные и яркие. Еще один привет из родных краев.
Ретта улыбалась – мысль, что Вотростен, возможно, не так уж и чужд, как ей прежде казалось, дарила успокоение.
– Я отойду на пару минут, – проинформировала она часового и направилась в сторону того огороженного участка.
Когда с делами уже было покончено, она вышла, напоследок еще раз ополоснув в бочонке руки, и вдруг услышала голоса, доносящиеся со стороны орешника. В одном из них она узнала Бёрдбрандта:
– …Мне кажется, ты все же слишком уж сильно перед ней расстилаешься.
– Бёрди, сделай, пожалуйста, такое одолжение, – спокойно, даже лениво проговорил Аудмунд, – заткнись.
Ретта прыснула беззвучно и продолжила путь к палатке.
На этот раз она крепко проспала до самого утра.
8. Аудмунд
Сквозь неплотно задернутый полог палатки внутрь прокрался солнечный лучик. Замер ненадолго у самого порога, словно не решаясь войти, потом заскользил осторожно по коврам, высвечивая замысловатые вензеля и причудливых птах, забрался на ворс одной из шкур и, не растерявшись, осветил лицо спящей Ретты.
Та поморщилась, не открывая глаз, и на лице ее появилась чистая, светлая и радостная улыбка. Она попыталась перевернуться на другой бок, но от наступившего утра было уже не спрятаться. Тогда она широко зевнула, потянулась от души, разминая затекшие за ночь члены, и открыла глаза.
– С добрым утром, – в шутку пожелала Ретта сама себе, садясь на постели.
Бериса еще спала, и она не решилась беспокоить няню – безусловно, той в силу возраста поездка давалась куда труднее, чем молодой герцогине.
Быстро одевшись, Ретта приподняла полог и выскользнула на поляну.
Там уже вовсю царила утренняя суета. Воины занимались лошадьми, приводили себя в порядок, и Ретта решила последовать их примеру.
В бочку, как оказалось, кто-то успел уже натаскать свежей воды, и она сердечно поблагодарила того неведомого ей воина за заботу.